ДВОРЕЦКИЙ. Прошу, входите, присоединяйтесь к трауру.
Изнутри доносится новый взрыв ПРОНЗИТЕЛЬНОГО СМЕХА.
Валери с плетеной корзиной входит в комнату с толстым ковром, три стены завешаны картинами и гобеленами. Четвертая стена целиком из стекла и выходит на зеленый лабиринт за домом.
Алисия Бинфри, в лиловом кимоно, сидит на пышном диване, читая газету. Она поразительно красива, такая роскошная, что другие женщины при ней чувствуют себя неуютно.
Алисия отрывается от газеты, ее зеленые глаза сияют из-под черных ресниц.
АЛИСИЯ. Доброе утро, миссис Пикман. Что вас привело в такой игривый и свежий день?
Валери не знает, что ответить.
ВАЛЕРИ. Я слышала о кончине вашей тетушки и хотела принести соболезнования от меня и моего мужа.
АЛИСИЯ. О, спасибо за сочувствие.
Валери не понимает, серьезна ли Алисия или шутит.
ВАЛЕРИ. Я испекла вам пирог.
Алисия усмехается.
АЛИСИЯ. Спасибо.
ВАЛЕРИ. Вы были близки с вашей тетушкой?
АЛИСИЯ. Нет. Я встречала ее только раз, когда мне было двенадцать. Она водила меня на сельскую ярмарку и меня на нее стошнило. С тех пор я ее не видела.
Алисия усмехается. Валери усмехается.
АЛИСИЯ (продолжает). Откуда вы, миссис Пикман? Техас?
ВАЛЕРИ. Нет, мой муж оттуда, но я родилась и выросла в Колорадо.
АЛИСИЯ. В Колорадо была опера?
ВАЛЕРИ. Была, и я ходила туда при каждом удобном случае.
Алисия кивает, размышляя, взвешивая…
АЛИСИЯ. Мне нужно сбежать из дома до того, как Дженис и ее прихорошенные нравоучительные подруги придут меня проведать, но если желаете послушать фонограф, можно запланировать для вас еще один визит, попозже.
Валери с энтузиазмом кивает.
ВАЛЕРИ. Я бы очень хотела его увидеть — и услышать.
АЛИСИЯ. Я так и думала. Заняты сегодня вечером, миссис Пикман?
ВАЛЕРИ. Нет — муж на службе. И зовите меня Валери.
АЛИСИЯ. Приходите сегодня около семи часов, и мы послушаем замечательные итальянские теноры, попивая славное итальянское вино.
ВАЛЕРИ. Было бы чудесно, Алисия.
АЛИСИЯ. Пожалуйста… Зовите меня мисс Бинфри.
Она не шутит.
Поглаживая живот, шериф Пикман выходит из Закусочной Оскара в сопровождении помощника Куперсона и ПОМОЩНИКА БАРТЛИ, коренастого тридцатилетнего мужчины с выдающейся челюстью, пышными черными усами и косматыми черными бровями.
Пикман глядит на бинт на костяшках Куперсона.
ПИКМАН. Прошлой ночью случилось что-то, о чем мне надо знать?
КУПЕРСОН. Ничего, что стоит внимания… Три распри да пара ссор деревенщины, ничего ужасно важного.
Пикман кивает; они с Куперсоном смотрят на север центральной улицы. Бартли оборачивается на юг и видит, как среди утреннего движения пешеходов и экипажей к ним едут мэр Хоган и его подобострастный приятель по мужскому клубу Дуган.
ПИКМАН. Я объелся. Вот бы лечь прям здесь да вздремнуть.
БАРТЛИ. Не советую, босс. Обернитесь.
Пикман и Куперсон оборачиваются на юг и видят, как к ним пыхтит безлошадный экипаж мэра.
Все три законника снимают шляпы.
Машины ПЫХТИТ и ЧИХАЕТ, притормаживая на пыльной улице.
ПИКМАН. Мэр.
БАРТЛИ. Мэр.
КУПЕРСОН. Мэр.
ХОГАН. Шериф. Помощники.
Дуган кивает, но сам не говорит, и к нему не обращаются.
Хоган смотрит на раскрашенную стеклянную витрину Закусочной Оскара за спинами законников.
ХОГАН (продолжает). Что ж, должен сказать, это заведение — чертовски отличное место для жареного куриного стейка, определенно, определенно. (Дугану) Должно быть, там даже меню непросто прочесть, когда со всех сторон ослепительно сверкают значки. Поистине, созвездие икон закона.
Дуган согласно кивает.
ДУГАН. Несомненно, самое безопасное место.
ПИКМАН. Что могу для вас сделать, мэр Хоган?
ХОГАН. Ни черта, кроме того, что и так делаете со времен ухода шерифа Реддингтона в отставку.