ПИКМАН. Что ты знаешь?
АВРААМ. Их было трое, я прав?
Пикман и Куперсон переглядываются, но молчат.
Авраам встает со стула и идет к решетке.
Хотя он нетвердо стоит на ногах, его взгляд не отрывается от глаз Пикмана.
АВРААМ (продолжает). Я знаю имя их главного. Я знаю, откуда они узнали, какие дома грабить. Но я ничего не скажу, пока не позволите мне выследить и убить их для вас.
Пикман бросается на решетку и хватает Авраама за горло. Шериф притягивает заключенного близко к лицу, их носы почти касаются. Глаза Пикмана — как холодные самоцветы; его голос сильный и размеренный.
ПИКМАН. Не перебивай меня и не смей ставить условия. Ты мой заключенный, а также главный подозреваемый в самом худшем преступлении в истории штата. Ты скажешь мне, что знаешь, и не будешь ничего требовать.
Авраам смотрит в ответ нелюбопытно, равнодушно.
АВРААМ. Пока я был без сознания, врач, который меня залатывал, описал, или, может, показал, как я изуродован?
ПИКМАН. Да. Показал.
АВРААМ. Эти раны я нанес себе сам, шериф. Я сделал это хирургическими инструментами, которыми когда-то лечил людей.
Авраам качает головой.
АВРААМ (продолжает). Нет, шериф. Вы ничего не можете сделать, чтобы меня запугать. Вы не можете причинить мне боли худшей, чем я причиняю себе сам ежедневно, в наказание.
Пикман отпускает воротник Авраама.
АВРААМ (продолжает). Освободите меня, шериф. Вместе мы найдем и убьем негодяев.
Лицо Пикмана краснеет от разочарования. Он отворачивается от Авраама, не зная, что делать.
Куперсон глядит на Авраама.
КУПЕРСОН. Укрывательство улик в расследовании нескольких убийств равносильно соучастию, мистер Вайсс. Вас могут повесить за то, что вы нам не подчинились.
АВРААМ. Если хотите вешать — вешайте тогда, когда я помогу вам и исполню правосудие.
Пикман оборачивается к решетке, смотрит на Авраама. Говорит медленно и с состраданием.
ПИКМАН. Они убили твою жену? Это ее лицо нарисовано на твоих пулях?
Авраам отходит к стулу. Он склоняет голову и глядит в пол, его глаза мертвеют и смотрят в прошлое.
АВРААМ. Когда я в темной комнате… наказываю себя своими лезвиями… передо мной является ее дух. Во время ее визитов мы говорим друг с другом и вспоминаем славные времена в фатерлянде… или когда мы только приехали в эту страну. Но всегда перед тем, как уйти, она говорит: «Почему те, кто меня изнасиловал и убил, еще живы?»
Пикман закусывает нижнюю губу, пытаясь подавить свои эмоции. Куперсон глядит на Авраама, встревоженный его признанием. Манго возвращается на свою койку, испуганно глядя на Авраама.
Авраам сидит, как статуя, на своем стуле.
Куперсон кладет руку на плечо Пикмана.
КУПЕРСОН. Надо идти, шериф.
ПИКМАН (Куперсону). Подожди. (Аврааму) И ты даешь этим разбойникам убить снова — надругаться над невинными людьми — лишь бы достать их самому?
АВРААМ. Да. Это ради жены, понимаешь… Я должен казнить их ради нее.
Пикман, задумавшись, кивает. Куперсон и Пикман уходят.
Уолтер, бледный и испуганный, выглядывает в переднее окно гостиной на улицу. Шериф Пикман и помощник Куперсон проходят мимо. Уолтер задерживает дыхание.
Пикман сидит в кресле-качалке на крыльце, уставившись в закат. На его коленях записка, которую оставила Валери.
Куперсон идет к дому. Он снимает шляпу, поднимаясь по ступеням на крыльцо.
ПИКМАН. Помощник.
КУПЕРСОН. Шериф.
Пикман складывает записку и кладет в карман жилета. Показывает на кресло-качалку рядом. Куперсон кивает и садится. Двое мужчин смотрят на садящееся солнце.
КУПЕРСОН (продолжает). Кто-нибудь приходил с новой информацией?
ПИКМАН. Нет. Многие приходили с соболезнованиями, но никто не сообщил ничего нового. У тебя?
КУПЕРСОН. Филис Крэнстон говорит, что ей показалось, будто в буре кто-то переговаривается, и Синди Уотерфорд говорит, что видела, как мимо кто-то прошел под дождем.
ПИКМАН. И все?