БЕККИ. Пожалуйста, зовите меня Бекки. Вам нужно что-то еще?
Пикман с тревогой глядит на женщину.
ПИКМАН. Все хорошо, спасибо.
Бекки краснеет. Она смотрит на кольцо на левой руке Пикмана.
БЕККИ. Сколько вы уже женаты?
ПИКМАН. В этом августе будет пятнадцать лет.
Бекки кивает.
Наступает неуютная пауза.
ПИКМАН (продолжает). А сколько вы вместе с Уильямом Ли?
БЕККИ. Десять лет. Но его так часто не бывает… с тех пор, как у него эта проблема, вскоре после рождения Кларенса…
Бекки смотрит на ноги, они голые: на ее ногтях красный лак.
Пикман больше не желает слушать.
ПИКМАН. Очень жаль. Может, ему стоит сходить к врачу.
Бекки, не отрывая взгляда от пола, пожимает плечами.
ПИКМАН (продолжает). Я довольно вымотался, миссис Хиггинсфорд — я лучше лягу.
БЕККИ (кивает). Oui. Спокойной ночи.
Она бросает краткий взгляд на подушку, под которой все еще лежит рука Пикмана, и отворачивается. Она открывает дверь, выходит и замыкает ее за собой, бесшумная, как кошка.
Пикман достает правую руку из-под подушку, подходит к двери и запирает.
Бледная трава сияет, как белое пламя, от яркого чистого света восходящего солнца.
Билли Ли, Родни и Джордан едут по Валери Драйв, каждый на усталой и пыльной лошади. Их седельные сумки неприлично распухли.
На Билли Ли серый костюм и серая шляпа; его грудь перевязана после стычки с Авраамом. На Родни голубая шляпа с обвисшим краем и желтый платок вокруг шеи. На Джордане все еще черное пончо, капюшон надвинут на нос.
РОДНИ (к Билли Ли). Ждешь, как бы перепихнуться с женушкой?
Билли Ли с неприязнью смотрит на Родни.
БИЛЛИ ЛИ. Может, не стоит говорить все, что приходит на ум… Или, может, лучше вообще воздержаться от разговоров.
РОДНИ. Я, как только отмоюсь, сразу в бордель. (Джордану) Ты как, со мной?
Темный иссеченный лик Джордана на миг поворачивается к Родни.
ДЖОРДАН. Шлюхи меня не интересуют.
РОДНИ. А я их обожаю, этот их парфюм, который они себе на шею и под мышки брызгают — пахнет, как из далеких стран. И это их мягкое, красное, шелковое, блестящее бельишко — даже если псину в такую ночнушку одеть, спорю, ее насмерть затрахают… и не только кобели.
Родни СМЕЕТСЯ.
Билли Ли и Джордан его игнорируют.
Три всадника скачут по галечной дорожке дома Хиггинсфордов.
БИЛЛИ ЛИ. Господа, обождите здесь.
ДЖОРДАН. Жду.
РОДНИ. Только быро давай.
Билли Ли слезает с коня. Миг смотрит на дом. Вытягивает руки и ЗЕВАЕТ.
Билли Ли ведет отяжелевшего коня по галечной дорожке, копыта ХРУСТЯТ по белой, коричневой и бежевой гальке, которая иногда крошится в пудру.
Пикман с салфеткой на одолженной серой льняной рубашке окунает тост в дымящийся кофе.
Напротив сидит Бекки. Снаружи слышится ХРУСТ.
Бекки отворачивается к окну.
Авраам заканчивает вводить морфий в левую культю Уолтера.
Он кладет стальной шприц обратно в узкий кожаный футляр.
Авраам берет телескоп, где тот лежит — между двумя ветками.
Родни и Джордан сидят верхом.
РОДНИ (шепотом). У него проблема с хреном, знаешь ли. Я однажды ночью услыхал, как он говорил во сне, извинялся перед женушкой, что не может дело сделать.
Джордан игнорирует Родни.
Дальше по дорожке Билли Ли ведет коня к переднему крыльцу. Глаза прикованы к верхним окнам. Из одного радостно машет его сын Томас.
Обои в комнате со змеями и ящерками.
Томас бежит от окна и трясет Кларенса.
ТОМАС. Папа дома! Папа дома!