Маленькая группа Бусетты надеялась укрыться в лесу. Никогда еще столько людей не шло по их следу. На рассвете часовой сообщил им о подозрительных передвижениях. Им пришлось покинуть свое пристанище и бежать. Вся надежда была на лес, где их ждали товарищи. Они пойдут все дальше, все глубже. Лес вставал перед ними, словно черная стена — непроходимый, дикий, густой.
— На этот раз они охотятся только за нами, — сказал Бусетта. — Ничто другое их не интересует. Посмотрите, они окружают нас со всех сторон. Видно, хотят отрезать нам дорогу и раскинуть сети, чтобы взять нас, как стаю куропаток.
Его бил такой сильный кашель, что ему трудно было бежать. Он сам был не свой, словно какой-то демон вселился в него. Смерти он не боялся.
— В какую передрягу ты нас втянул, — сказал ему Бельхир. — Лучше бы уж мы остались в пещере.
— Ступай, ступай! — ответил тот сердито. — Смерть за тобой придет, когда Аллаху будет угодно.
Самый старый из них, Усач, ему было под пятьдесят, с белой как снег бородой, предложил принять бой:
— Я никого живым не пропущу.
— Марш, марш вперед! — приказал Бусетта. — Они только этого и ждут. У нас нет ни малейшего шанса.
— А потом у нас разве будет шанс? — с мрачным видом возразил Кривой. — Нам так и так крышка. Может, лучше сдаться?
Слово «сдаться» ударило их, как обухом по голове. Они остановились, с трудом переводя дух, и горестно посмотрели в глаза друг другу. Все они с неприязнью относились к Кривому из-за его мелочного и вздорного характера. Никто из них понять не мог, почему они согласились принять его в разбойничью семью. Может, из чувства локтя. Хотя он уже давно откололся от них. Вконец измученный удушливым кашлем, Бусетта пресек все споры, обрушившись на Кривого.
— Сдавайся, если хочешь, ничтожество! — яростно бросил он и первым пошел вперед, за ним все остальные.
Это напоминало охоту на шакала. Крики доносились со всех сторон. Видно, их окружили.
— Тут, пожалуй, не только жандармы и наводчики. Похоже, есть и те, кто знает ремесло, — молвил старый Усач. — Посмотрите-ка, как они прочесывают ущелья, будто ищут похищенную дочь.
— Уж не ты ли та самая дочь? — спросил Бусетта.
Оба засмеялись. Лес был от них в двух шагах. Остановившись, Усач оглядел их всех, кивая головой. Жандармы, добравшиеся до хребта, стали стрелять в них, пока они не исчезли в лесу.
Встревоженные выстрелами, Хасан с Мусой торопливо выскочили из хижины и, взобравшись на выжженный пригорок, огляделись вокруг, но ничего не увидели. Не находя себе места от беспокойства, они не знали, что следует предпринять. Снизу послышался шум.
— Пошли поглядим, — предложил Хасан. — Может, это они?
— Погоди немного, — ответил ему Муса. — Если это они, то должны подать сигнал.
Раздался короткий, но громкий свист.
— Это старый Усач, — сразу успокоившись, сказал Муса.
Они бегом спустились с пригорка. Но мрачный вид товарищей и поспешность, с какой они двигались, испугали их.
— Забирайте всю провизию и бегите! — приказал Бусетта. — Есть место, где можно пробиться сквозь заслон, опрокинуть жандармов, если те придут первыми. Спустимся в ущелье, потом снова поднимемся.
Они по очереди бросились следом за ним в ущелье. Вода хлюпала у них под ногами. У каждого было охотничье ружье, заряженное дробью. Только у Хасана не было, он никогда в жизни не держал в руках оружие. Увидев его, Бусетта спросил:
— Ты умеешь стрелять, малыш? — и протянул ему свой револьвер.
— Лучше ружье, — сказал Хасан.
Тот отдал ему ружье. Схватив его, Хасан преисполнился гордости. Подумать только, настоящее ружье! Он запрыгал от радости, позабыв о подстерегавшей их опасности. Но выстрелы, застрекотавшие со всех сторон, вернули его к действительности. Пули сыпались сверху, дно ущелья оказалось ловушкой. Сущей мышеловкой. Огонь был очень сильный и бил по одной точке, так что первые трое были убиты сразу наповал, не успев сделать ни единого выстрела. Лужи в ущелье окрасились кровью. Остальные, опомнившись, стали стрелять, но огонь не давал им распрямиться, пули сыпались градом.
— Сюда, — крикнул Усач, — ближе к скалам! Там мы сумеем продержаться.
— Это конец, — сказал один.
— Остается дорого продать свою шкуру, — вторил ему другой.
Пули сыпались не переставая. Среди скал каждый нашел себе укрытие. Бусетту бил кашель, и казалось, вместе с кашлем выходят его легкие. Ударяясь о скалы, пули поднимали легкую белую пыль.
— Не давайся живым, малыш, — сказал Хасану старик. — Речь идет о твоей чести.
— Не стреляйте. Дайте им подойти поближе, потом откроем огонь все разом, — приказал Бусетта. Приступ кашля закончился, голос его звучал ясно и громко.