Описывая первую встречу со своей возлюбленной, поэт выбирает яркие, выразительные эпитеты (чудное мгновенье; мимолётное виденье). Пушкин не рисует портрет Анны Керн. Он даёт читателю лишь обобщённый образ – «гений чистой красоты» (слово гений, которое повторяется дважды, в то время употреблялось в поэтическом языке в значении дух или образ). Возникший в первой строфе образ чистой красоты воспринимается как символ красоты и поэзии самой жизни. Любовь для поэта – это глубокое, искреннее, волшебное чувство, которое полностью захватывает его.
Следующие три строфы рассказывают об изгнании поэта – о тяжёлом времени в его судьбе, полном жизненных испытаний. Пушкин называет это время «томленьем грусти безнадежной». Это и взросление, и расставание с юношескими идеалами, когда «бурь порыв мятежный рассеял прежние мечты». Казалось, что жизненные невзгоды навсегда изгладили из памяти радостное юношеское видение. В ссылке – «в глуши, во мраке заточенья» – жизнь поэта словно замерла и потеряла смысл.
«Мрак заточенья» – это не просто биографический намёк. Это образ неволи, которая лишала жизнь поэта всех её радостей. Для него невозможно жить «без Божества, без вдохновенья». Божество, вдохновение, слёзы, жизнь, любовь Пушкин ставит в один ряд, потому что они символизируют полноту и яркость чувств, светлую сторону бытия – всё, что противоположно «мраку заточенья».
Но как ни тяжелы испытания, выпавшие на долю поэта, какой безысходной ни кажется жизнь во «мраке заточенья», душа поэта всегда готова откликнуться на зов красоты.
И в пятой строфе поэт рассказывает о своём возрождении: «Душе настало пробужденье…» – он снова чувствует вдохновение, желание творить, вновь встречает свою прекрасную Музу. Вот почему эта строфа очень похожа на первую – к поэту возвращается мимолётное и прекрасное видение его юности, которое так дорого его сердцу.
Музыкальность, всегда свойственная поэзии А. С. Пушкина, в послании к А. П. Керн достигает высшей степени совершенства. Поэзия Пушкина вдохновляла многих композиторов – на его стихи написано более 60 романсов. Романс «Я помню чудное мгновенье» был написан в 1825 году Н. С. Титовым, на те же стихи в 1829 году написал романс композитор А. А. Алябьев, а в 1832 году был создан самый известный романс М. И. Глинки.
Стихотворение написано пятистопным ямбом с перекрёстной рифмой. Из шести строф стихотворения четыре построены на мягкой женской рифме: «енье». Это звукосочетание повторяется восемь раз.
Пророк (1826)
Стихотворение было написано в Михайловском летом 1826 года, уже после того, как Пушкин узнал о казни декабристов. 4 сентября в Михайловское прискакал фельдъегерь с приказом: Пушкин должен был немедленно ехать в Москву, где в это время находился Николай I. В Москве поэт был тут же доставлен к императору. Отправляясь на аудиенцию к Николаю I, Пушкин взял с собой текст стихотворения «Пророк».
Поэт сознавал, что обладает огромным влиянием на современников. Образ библейского пророка, поучающего и спасающего свой народ, послужил Пушкину поводом для философского размышления о назначении поэта. Стихотворение можно назвать поэтической декларацией А. С. Пушкина. В этом произведении он определил особую миссию поэта в обществе, сходную с ролью библейских пророков, – нести людям высшую, Божественную истину. Главная тема – особая роль поэта и назначение поэзии.
В основу сюжета положена VI глава библейской книги пророка Исайи. В ней рассказывается о явлении серафима – ангела, посланца Бога. Главное качество серафима – его очищающая сила. После очищения Господь посылает пророка Исайю проповедовать людям правду Божию. Пушкин во многом сохраняет и структуру, и смысл библейского предания. В начале стихотворения он описывает одинокого полумёртвого путника: «…В пустыне мрачной я влачился…». Потом – появление серафима: «И шестикрылый серафим на перепутье мне явился». С этого момента начинается духовное перерождение человека – серафим преображает его, убирая всё человеческое, грешное. Он открывает ему глаза и уши: «Моих зениц коснулся он. / Отверзлись вещие зеницы…»; «Моих ушей коснулся он, / И их наполнил шум и звон…». Он даёт путнику мудрый язык: «И вырвал грешный мой язык… / И жало мудрыя змеи… / В уста… мои / Вложил…».