— Посоветуй, как быть. Приходит женщина ко мне уже в третий раз. «Помогите, ради бога, разведите меня с мужем», — умоляет она. «А стоит ли? — спрашиваю я. — Вспомните, что вы сказали мне в первый раз, когда я пришел к вам: „Извините, он больше не будет, я погорячилась“», — и такая жалость, такая преданность мужу, что осталось только руками развести. Ушел, а через несколько недель опять приходит, и все повторяется снова. И сегодня — опять двадцать пять: «Помогите, он меня обижает, проходу не дает…» Но почему ко мне, на то милиция есть, суд, уж если на то пошло. Плечами пожимает: «Хочу, чтоб вы помогли». Вот такие дела мои депутатские. Все больше с дрязгами семейными бегут. Ну, и поспешишь, а у них уже мир и покой. Советует мне Михайловна: «Да не лезь ты в личные дела. Они там поругаются, они и помирятся. Муж да жена — одна сатана». Вот она, ситуация какая. Так что, идти мне?
— Ты депутат, тебе и карты в руки, — улыбнулся я. — А жена иногда бывает мудрее всех мудрецов.
— Спасибо за совет. Но мне-то от этого не легче.
— Ты сильный, выдюжишь, — пошутил я. — Вот слышал — на рекорд снова устремляешься.
— Уже услышал? Стоит подумать, а уже вся шахта знает.
— Да нет, я сам так размышляю, — уклонился я. — Вижу по работе, по делам твоим в бригаде.
— Почему же я? Мы тут снова все подумаем, решим, кое-что прикинем.
— Вот и начинайте, пока я здесь, — пошутил я.
— Ишь ты, какой шустрый! Тут все до мелочей надо проверить, чтоб ошибки не вышло.
— Как в июле?
— Да, конечно, как в июле. Но тогда нам здорово повезло.
— Так уж и повезло. А авария на комбайне? А история с Дергачевым?
— Было всякое, и все-таки нам сопутствовала удача. И, наверно, больше потому, что мы как-то и не думали о рекорде. Я даже не верил, что так получится. И до сих пор не верю: было ли это?
— Отчего же так?
— Да уж так, — улыбнулся Василий. — Слишком долго мечтал о таких вот днях, а пришли они — и даже не веришь: неужели такое возможно? Ты только подумай: двадцать шесть тысяч тонн угля и еще трошка, как шутит Николай Червоткин, за один месяц. Разумеется, по нашему бассейну, где добывают только бурый уголь. Ты подумай, что я тут наговариваю на себя, вроде бы незнающим прикидываюсь… А то, что всякое там было, это верно. Одним словом, шахта-матушка, любую штучку выкинуть может. И аварии были, и история эта с Дергачевым. Ты бы видел, как ребята его встретили! «Не нужен нам такой» — и все. Так и не приняли обратно в бригаду. Жестоко? Что ж, иначе нельзя было. Так и говорили на собрании: нельзя. Все понимали, на какое дело шли.
И вспомнился мне случай один, подобный этому, который был еще свеж на памяти моей. Вот так же поступил однажды Шайдулин — на работу не явился. Уволить с шахты — такой приказ был. Пришел в раскомандировку Шайдулин, чуть не плача, попросил бригаду: «Помогите мне. Не губите. Семья у меня». Начальник участка Василий Иванович сказал: «Пусть бригада решает». Поверили ему, ребятишек пожалели. Василий предупредил: «Смотри, Шайдулин, не подводи. Нам каждая минута дорога, каждый человек в лаве — сила большая. Пойми это». А были те самые трудные дни, когда комбайн не шел, когда приходилось пересиживать, смены менять. Но прошло какое-то время — и снова Шайдулин подвел. Не дожидаясь приказа, бригада решила: «Не принимать в свой коллектив».
Напомнил я о Шайдулине — Василий головой кивнул:
— Значит, правильно поступили. Наверно, кто-нибудь из ребят и о том случае вспомнил, а если и не вспомнил, то наверняка подумал.
— А еще что было?
— Да вроде больше ничего такого.
Но я сидел еще долго и все наталкивал его на разговор, а Василий пожимал плечами и повторял одно:
— Все остальное было обыкновенным. Работа и снова работа. Никаких там происшествий, все были вместе — всегда и во всем. Может быть, раньше такого единения не было.
Я знаю, это тоже была победа, одна из тех многих, которые пришли со временем.
— И все-таки? — не терял я последней надежды выведать какой-нибудь хотя бы незначительный фактик.
— Да нет же, больше ничего не было такого. Самые обыкновенные, будничные дни, такие же, как тот позавчерашний, и вчерашний, и сегодняшний, которые ты провел с нами.
Да, это были обыкновенные дни, и они проходили для меня очень быстро, и вот я уже с бригадой возвращался к стволу, уже с полуслова понимал каждого, и было так, как хотелось мне.