— В Отделе тайн? Но он же... разрушен после той битвы.
— В данный момент его восстанавливают талантливейшие волшебники Британии.
— Ох! — Гермиона, сама того не заметив, поднялась с кресла и сцепила пальцы. — Но ведь в невыразимцы берут самых лучших.
— Вы хотите сказать, мисс Грейнджер, что тоже претендуете на эту должность?
Поняв намёк, Гермиона смутилась.
— Нет, профессор, я только хотела спросить... хотя нет. Всё понятно.
— Я вижу, у вас возникли некоторые сомнения, и я догадываюсь, какие именно. Но, пожалуйста, будьте уверены: это решение взвешенное, осознанное и принятое не только мной лично, — Макгонагалл тоже встала со стула и изящным движением руки указала на портреты Дамблдора и Снегга за своей спиной. — Не забивайте себе голову, Гермиона, — сказала она доверительным тоном, наклоняясь чуть вперёд. — Теперь, на должности старосты школы, у вас будет множество других обязанностей. Кстати, не забудьте прикрепить значок к своей мантии.
— Да, хорошо, — улыбнулась гриффиндорка. — Спасибо, профессор, доброй ночи.
— Доброй ночи.
Гермиона вышла из директорского кабинета, спустилась по винтовой лестнице и, вертя в руках блестящий значок старосты, быстрым шагом пошла в сторону гостиной Пуффендуя: они с Ханной Аббот договорились обсудить кандидатуры на пост комментатора квиддичных матчей. Ханна предлагала второкурсницу Несси Кауфман, которая, несмотря на свой юный возраст, отлично разбиралась в квиддиче и неплохо комментировала прошедшую в среду тренировку своего факультета.
Спустившись на второй этаж, Гермиона свернула к кухням. Уловив запах еды, она вдруг ощутила укол вины: в хогвартских кухнях трудились в поте лица — а точнее, личика — домовые эльфы, а она так давно не вязала им шапок и носков...
— Грейнджер, что стоишь посреди коридора?
Гермиона резко подняла голову: навстречу ей шёл Малфой.
— А ты что здесь делаешь? — вопросом на вопрос ответила она, сразу насторожившись. — Перепутал этажи?
Слизеринец усмехнулся.
— Ну тогда я хотя бы на два этажа ошибся, а вот ты — на целых пять.
Гермиона закатила глаза.
— Разговаривал с Несси, — будто бы между прочим добавил Малфой.
— С Несси, которая со второго курса?
Он кивнул. У Гермионы вертелся на языке вопрос, что может быть общего у восемнадцатилетнего парня и двенадцатилетней девочки, но она удержалась.
— Мне тоже она нужна.
Малфой молча развёл руки в приглашающем жесте. Гермиона нахмурилась; какая же она балда, что заранее не узнала хотя бы у Невилла, как попасть к пуффендуйцам.
— Чего ждёшь? — спросил Малфой.
Вот чёрт.
— Не знаешь случайно, как можно попасть в их гостиную? — выпалила Гермиона на одном дыхании, и не надеясь на адекватный и не содержащий язвительной насмешки ответ.
— Постучи по второй бочке снизу в середине второго ряда в ритме Пенелопы Пуффендуй, — просто сказал Малфой, собираясь уже пойти дальше, но удивление Гермионы его остановило. — Что ты так смотришь?
— Ну, если ты врёшь!..
— Гермиона, — сказал он и сам немного опешил оттого, как легко у него получилось назвать её так, — я давно этим не занимаюсь. Я слишком много врал за свою жизнь.
— Обалдеть! Ты знаешь моё имя! — воскликнула гриффиндорка с сарказмом. — Что же такое случилось с великим Драко Малфоем, что он начал помогать всяким грязнокровкам да ещё и называть их...
— Прекрати, — он пресёк её дальнейшую тираду, глядя прямо в глаза с какой-то необъяснимой болью. — Пожалуйста, не напоминай мне об этом. И я хотел попросить прощения за своё отвратительное поведение все эти годы.
Гермиона на несколько секунд потеряла дар речи. Сейчас во взгляде и словах Малфоя не было ни скрытого злого умысла, ни желания поиздеваться.
Да что с ним такое?!
— Не знаю, стоит ли тебе верить... — наконец с сомнением сказала она. — Ты же...
— Слизеринец? Бывший Пожиратель? Вечный враг твоих друзей?
Гермиона уставилась в пол, а перед мысленным взором стояли Малфой-мэнор и горящая Выручай-комната. И Драко, пытающийся хоть как-то защитить их от безумной тётушки и Крэбба...
— Да нет, выходит, не вечный, — произнесла она, вновь поднимая голову.
— Прости за всё, что я тебе сделал плохого. Поттер, думаю, уже простил, когда спас меня из огня. А Уизли слишком упрям, чтобы не припоминать мне каждый раз, что в этой войне он победитель, а я проигравший.
— У Рона своеобразная самореализация, — Гермиона улыбнулась, представив себе, что бы сказал Рон, услышь он сейчас этот разговор. — Но моё прощение... неужели оно так важно для тебя?
— Разумеется, — сказал он так, будто она не понимала очевидного, — иначе я бы его не просил. Я с первого курса признавал, что ты самая умная волшебница в школе. Да, и заметь — волшебница. Каково бы ни было твоё происхождение, какая, в конце концов, разница, если ты умеешь колдовать, да ещё и так превосходно?
— Мерлин святой, что произошло в твоей жизни, что ты так изменился? — задумчиво произнесла Гермиона, склонив голову набок и глядя на Малфоя другими глазами.
Он лишь пожал плечами.
— Ты же очень наблюдательная. Думаю, у тебя уже есть версии, поэтому мой ответ тебе не так уж и необходим.
Он кивнул ей в знак прощания и уже пошёл к лестницам, но Гермиона, обожающая докапываться до самой сути, остановила его одной фразой:
— Как и тебе — моё прощение?
Малфой замер на секунду, обернулся.
— Дамблдор был прав насчёт спасительной силы любви.
Гермиона медленно кивнула, осознавая смысл его слов.
— Конечно, я тебя тоже простила, — улыбнулась она. — И спасибо за пароль.
— Не за что, — раздалось из конца коридора; самого Малфоя уже не было видно.
— Итак, сегодня на уроке мы с вами повторим защиту от боггартов, — сказал Крам, прохаживаясь туда-сюда перед преподавательским столом. — Кто помнит нужное заклинание?
В воздух взметнулось почти два десятка рук.
— Здорово, ребята, — улыбнулся Виктор. — Ну, мисс Лавгуд, вам слово.
— Заклинание «Ридикулус», — ответила та нараспев.
— Пять очков Когтеврану. А как нужно его применять? Да, мистер Уитби.
— Нужно представить своего боггарта в смешном образе и произнести заклинание.
— Отлично. Пуффендую тоже пять очков. Ну раз вы всё помните, то, пожалуй, приступим к практике. Как вы это проделывали с профессором Люпином?
— Выстраивались в очередь, и он выпускал из сундука боггарта, — сказал Майкл Корнер.
— Сундука у нас нет, а вот этот буфет как раз подойдёт, — Виктор указал на стоящий в углу пыльный шкафчик, из которого раздавалось еле слышное шуршание. — Что ж, пора начинать. Встаньте, пожалуйста, в ряд. Мистер Бут, прошу.
Терри вышел на середину класса, и Виктор распахнул дверцу буфета. Оттуда, после непродолжительного шороха, вылетел огромных размеров шмель и, громко жужжа, ринулся на онемевшего когтевранца.
— Ну же, Терри, не бойся! — подбодрила его Падма, хотя сама переминалась с ноги на ногу от волнения. Шмель пронёсся над головами учеников, а Крам на всякий случай держал его под прицелом палочки.
Шмель повернул обратно и с угрожающим жужжанием помчался прямиком на Терри.
— Ридикулус! — выпалил парень, и шмель над его головой рассыпался множеством жёлтых и чёрных мячей, на каждом из которых была нарисована смешная рожица.
— Отлично, мистер Бут! Следующий!
Вперёд вышла Полумна, и мячики исчезли, а вместо них перед сорока учениками появился неестественно бледный, весь в лохмотьях, Ксенофилиус Лавгуд. Он пытался что-то сказать, протягивая руку к дочери, у которой уже заблестели глаза от навернувшихся слёз, но лишь хрипел и задыхался жестоким кашлем.
Но вдруг Полумна, шмыгнув носом, решительно подняла палочку и сказала:
— Ридикулус!
Ксенофилиус вскочил с места и прямо на глазах у всех принялся танцевать что-то умопомрачительное, забавно качаясь из стороны в сторону и взмахивая длинными волосами. Полумна засмеялась, и её бурно поддержала половина класса.