— Импедимента!
Тео играючи блокировал заклинание.
— Петрификус Тоталус!
То же самое.
— Экспеллиармус! Остолбеней! — вспышки чиркали одна за другой, разрывая вечерний воздух. Гермиона и Падма замерли, не дыша. — Конфундус!
— Протего, — вяло произнёс Тео, отмахиваясь палочкой от заклинаний Дина, как от назойливой мухи. — Всё это слишком просто, Томас.
— Соппоро! — выкрикнул Дин заклятие усыпления, но Тео ловко от него увернулся. — Вспыхни!
Заклятие ударило Нотта в колено и прожгло ткань брюк. Он зашипел от боли.
— Сука, Томас... — он поднял голову, его глаза совсем потемнели от злости. — Огненные львы, блять. Утопить бы вас в озере как котят... — Он нацелил палочку на Дина. — Но я уничтожу вас вашими же методами. Инсендио!
Дин пригнулся, и заклятие пролетело над головой. Тео тут же послал в него следующее, и Дину пришлось упасть на землю и перекатиться через больное плечо. Увидев, как исказилось при этом его лицо, Падма не выдержала:
— Пожалуйста, перестаньте!
— Патил, не лезь! — взревел Нотт. — Ну как дела, Томас? Флагранте! Инсендио! — заклинания ударяли в землю подобно маленьким молниям. — Да твою же мать... ФЛАГРАНТЕ!
Заклятие наконец попало в цель. На Дине мгновенно загорелся свитер.
— Чёрт! — закричал он, в спешке стягивая с себя всё быстрее разгорающуюся ткань и напрочь забыв о волшебной палочке, отброшенной подальше от огня.
— Акцио, палочка! Ну вот, Томас, собственно и всё. Хотя нет, не всё.
Дин швырнул горящий свитер, оставшись на холоде в одной рубашке, а Тео безмолвно переправил огонь со свитера на галстук гриффиндорца.
— НЕТ!!! — закричала Гермиона; до этой секунды она стояла будто немая. — Что ты делаешь, идиот?!
— Я вас предупредил. Ещё в первый день в этой грёбаной школе. — Нотт зло усмехнулся, с упоением глядя на подвластный только ему огонь. В его безумных глазах отражались языки пламени, и весь его облик был пропитан какой-то первобытной дикостью. — Я наказываю тех, кто смеет думать, что может сражаться со мной на равных.
Он вновь направил палочку на Дина, который, обжигая пальцы, отчаянно пытался содрать с себя горящий галстук, но лишь наоборот ещё сильнее затягивал его, и с показным безразличием произнёс:
— Затмись.
От этого заклятия Дин словно ослеп; теперь он боролся с удавкой на ощупь, но лишь всё больше обжигался, кашляя от едкого дыма, проникающего в лёгкие.
— Пожалуйста, Нотт, перестань! — закричала Падма срывающимся голосом. Она бросилась к Дину в попытке помочь ему, но слизеринец заклинанием отбросил её назад. — Прошу тебя, не надо!!! Не делай этого!
Вид беспомощного задыхающегося Дина раскалённым железом резал ей по сердцу, его сиплое дыхание пополам с глухим кашлем словно душило изнутри, но самым невыносимым было то, что она ничего не могла изменить.
А Гермиона стояла рядом, с нескрываемым ужасом глядя на то, что происходило перед ней, мечтая лишь очнуться и понять, что всё ей просто приснилось.
Но это была реальность. Дин захлёбывался кашлем, а Падма, заламывая руки, тщетно взывала Нотта к благоразумию и гуманности.
— Пожалуйста, прекрати эту чудовищную пытку... — в каком-то исступлении стонала она, пытаясь приблизиться к бедному Дину, но раз за разом натыкаясь на невидимый барьер. — Человек ты или нет?! Что сделать, чтобы ты перестал, боже, что мне сделать?!
— Ты уже ничего не можешь сделать, — сказал Тео, с видом крайнего великодушия всё же уменьшая пламя, почти сожравшее гриффиндорский галстук. Каким бы бесчувственным он ни был, тем не менее он, разумеется, не собирался устраивать инквизицию и сжигать Дина заживо. — Ты сделала всё, что могла, Патил. Ты идёшь со мной на бал, а больше мне от тебя ничего не нужно.
И тут вдруг до Гермионы дошло, что всё это кошмарное представление Нотт устроил для того, чтобы заставить именно её унизиться до просьб.
— Господи, какой же ты ненормальный... — прошептала она, но заставила себя сделать шаг вперёд. Глаза блестели, сердце обливалось кровью при каждом судорожном вздохе Дина. — Нотт, я тебя прошу, отмени заклятие.
— О, а ты и впрямь неглупая, как я вижу, — ухмыльнулся он и взмахом палочки вернул Дину зрение.
Но галстук продолжал понемногу гореть, подбираясь к вороту рубашки..
— Что ты делаешь?! — глаза Гермионы округлились. — Пожалуйста, прекрати это, я же попросила!
Тео невинно развёл руками:
— Ты не уточнила, какое конкретно заклятие отменить, Грейнджер. Поэтому я выбрал сам.
— Чокнутый придурок! — не выдержала Гермиона. — Ты же всё прекрасно понял, Мерлин тебя возьми, ты что, хочешь, чтобы Дин ходил с ожогами всю жизнь?!
— Да мне как-то всё равно, — с леденящим душу безразличием ответил Тео. — Неплохой урок этому выскочке, не правда ли?
— Отмени Флагранте!
Он даже не пошевелился.
— Ну чего ещё ты хочешь?! — уже чуть не плача воскликнула Гермиона. Падма всё это время не сдавалась и пыталась пробить в барьере брешь, но её заклинания неминуемо отскакивали назад. — Чего ты хочешь, негодяй?! Чтобы я на колени встала?!
— До этого, я думаю, не дойдёт, — насмешливо заявил Нотт, но тут же посерьёзнел: — Это как-то... недостойно для такой девушки как ты.
— Что тогда?! — Гермиона бросила взгляд на обессилевшего Дина. — Боже, он сейчас задохнётся! Нотт, прошу, сними заклятие Пламенной руки! Умоляю тебя!
— Ну наконец-то, — удовлетворённо проворковал он. — Чёрт с тобой, Томас, всё-таки сама Грейнджер умоляет... Финита!
Всё прекратилось. Барьер исчез. Падма бросилась к Дину, почти воя от отчаяния, и поскорее направила палочку на его обожжённые руки. Затем, когда самые глубокие ожоги более-менее затянулись, заклинанием распорола его рубашку и быстро осмотрела грудь и шею. Здесь, на первый взгляд, обошлось без существенных ран, но Падма не была уверена в этом; она вообще сейчас соображала очень плохо.
— Дин, Дин, скажи что-нибудь, — сбивчиво шептала она, беря в свои руки его лицо и заглядывая в ещё слезящиеся от дыма глаза.
— Прости... — прохрипел он, едва заметно морщась. — Я почти заставил тебя плакать...
— Тебе нужно на перевязку, — нервно сказала подбежавшая Гермиона. У неё в руках был подгоревший свитер, её колотила крупная дрожь. — Падма, разрежь свитер тоже, и накинем Дину хотя бы на спину. Не хватало ещё заболеть!
Падма молча и чётко выполнила все указания. Потом они вместе помогли Дину подняться и втроём потихоньку побрели к двери, ведущей в башню.
Тео искоса наблюдал за ними.
— Вы, кажется, кое-что забыли, — ехидно сказал он, перебирая в руке три волшебных палочки.
Падма обернулась, и он метнул ей палочку Дина.
— Теперь мою, — сказала Гермиона, тоже поворачиваясь.
— Нет, Грейнджер, с тобой я ещё не закончил, — сладко протянул Нотт.
Гермиона вся затряслась; она достаточно насмотрелась за последние полчаса и понимала, что её эмоциональный запас почти исчерпан. Подобное опустошение было у неё после битвы за Хогвартс.
— Падма, — сказала она тихо, — ты сможешь сама отвести Дина в больничное крыло?
— Но, Гермиона...
— Идите вдвоём. Я без своей палочки не вернусь, — безапелляционно заявила она. — Дин что, зря страдал? Идите.
Она отворила дверь, чтобы ребята беспрепятственно прошли, а когда та закрылась, решительно повернулась к Нотту, который стоял чуть поодаль, продолжая ловко вертеть в руке обе палочки — свою и её. Гермиона с трудом уняла вновь охватившую её дрожь ненависти и как можно ровнее произнесла:
— Я буду честной. Или ты отдаёшь мне палочку, или я рассказываю Макгонагалл обо всём, что здесь произошло. Думаю, после такого тебя отчислят , да ещё как, и с треском вышвырнут из школы.
— Нет, моя дорогая заучка, — Тео с удовольствием подметил, как от этих слов Гермиона неприязненно передёрнула плечами, — ты не в том положении, чтобы ставить условия. Да и ничего не выйдет. Во-первых, я не боюсь наказаний, а во-вторых, я просто сотру тебе память, если ты только попытаешься подойти к Макгонагалл на расстояние ближе, чем десять шагов.
— Ты чуть не убил его! — выпалила Гермиона, сжав пальцы в кулак с такой силой, что на ладони остались следы ногтей. — Ты изверг, жестокий, ненормальный... Ты болен!