Иногда я посещал это кладбище. Тут похоронены мои дальние родственники. Понятия не имею, почему приходили сюда мои родители, почему приходил сюда я. Этих людей я никогда не знал, они не знали меня: все довольны и счастливы.
Стараясь дождаться положенного времени и рассчитывая, что они сами меня найдут, я решил прогуляться среди могильных плит. Осеннее солнце уже село за горизонт, начинало смеркаться. Я надеялся, что встреча будет короткой, и метро не успеют закрыть, ведь мне еще домой добираться. Расхаживая между ухоженными и совсем заросшими полынью могилами, я думал о разном, а в сущности, ни о чем не думал.
Сюда очень интересно приходить разным писателям, которые в творческих поисках пытаются найти фамилии своих героев. Тут их было очень много, больше, чем где-нибудь. Тут можно составлять кодифицированный словарь всех фамилий нашей страны и стран ближнего и дальнего зарубежья. Курочкин, семья Барсуковых, Меченов, Арменов, Дягилев, Бляхман, Мирсоевич, Васильев, Тихоходин, Юдов, Кречет. Очевидно, это грядка могил тех, кто умер по разным причинам в 1998 году. Да, смерть бывает очень глупой. Никогда не задумывался на тему, как я умру. Очевидно, от обширного кровоизлияния в мозг.
Тиханова, Солодилина, Зимихин, Кириловы, Шапирова, Корегин, снова Кирилов, Дубровский, Кирсанов. Ну, кажется, если я умру, не стоит закапывать меня в землю. Я вообще никогда не понимал, почему люди перед смертью приглядывают себе место на кладбище. Это что, угнетенная форма фетишизма? Уж лучше, если запаяют в пластиковый мешок и с обрыва скинут. И мне спокойней, и дети не в накладе будут. Вообще, о потомках в первую очередь думать надо.
Зайцев, Тышкевич, Резниковы, Коровниченко, Серебрякова, Федотова, Карпова, Мичуров, Минины, Гарандеевы. Не надо обладать большим умом, чтобы понять, что все это лишь дань религиозной традиции, придуманной давно мертвыми представителями другой национальности. Ну да, чтобы не тревожить религиозные чувства других и был придуман этот общественный договор, на котором наживается огромная индустрия, вершинку айсберга, которую мы видим. И все это носит траурно-печальное название «ритуальные услуги». Сколько бы я не пытался настроить свою долгосрочную память, все ровно сталкивался с мыслью, что более бредового заработка человечество не придумало.
Щурин, Ефимова, Денцовы, Терновые, Трапезниковы, Панфилова, Шынть, Беспальцев, Аппатов, Непомнящих, Анохина. А для чего придуманы ритуалы? Чтобы облегчить себе жизнь, избавившись от постоянного мотивирования своих поступков или необходимости признаваться в своем неведении физических законов, которые никак не объясняют того, что происходит с человеком после смерти? Нет-нет… Наверное для того, чтобы управлять всеми последующими поколениями. Религия — вещь закостенелая, которую почти невозможно изменить. А что касается изменчивого мира…
Вишняковские, Ятушин, Лукин, Хвостопят, Тарелочкины, Зябликовы, Азова, Неметчинина, Грузовы, Пахомов. Начинались ряды 1999 года. Их было больше, а главное, моложе. Порог смертности опустился в среднем на два-три года, но это не имело значения. Я готовился к тому, что не стоит жить дольше сорока, в лучшем случае, пятидесяти. Потом начинается старость, болезни, нищета и полная усталость от жизни, которая перестала иметь всякую ценность. Не думаю, что меня интересует что там, за порогом.
Не смерти надо бояться, а перехода. Когда каждый человек живет в матке, а потом рождается, он тоже боится перехода. И правильно боится, потому что происходит послеродовой шок, который не у каждого проходит, но на психике каждого второго оставляет свой рубец. Думаю, последствия можно проследить, если очень постараться, но заниматься этим некогда исключительно по ненужности этих результатов. Все эти люди боялись смерти, но ничего страшного ведь не случилось. Они просто умерли и унесли все, что знали, в могилу.
Я услышал шаги по опавшей траве, но не сразу повернулся. Взглянуть на возмутителей спокойствия я решился только тогда, когда меня окликнули у могилы Антона Семеновича Бекина.
— Эй, погоди… — произнес молодой голос преследователя. — Ты нам звонил?
— Я…
Их было трое: два парня и девушка. Один такой высокий и черный, судорожно оглядывающийся по сторонам, ища что-то. Он был в длинном плаще и рамкой в руках. Это смешная железка на ручке с помощью которой разные псевдоуфологи ищут возмущения эктоактивности или магнитные аномалии. Другой — светлый в осенней джинсовой куртке с разными модными наворотами и причиндалами. Он, по-моему, и спросил. А девушка была шатенкой с вьющимися волосами и большими карими глазами. В целом, кстати, очень привлекательная. Складывалось впечатление, будто она и говорила тогда со мной по телефону, если это можно назвать разговором. Всем было по двадцать три года плюс-минус два: в общем-то, моего возраста.