— Это группа Мордвина! — произнес он тихо, но так, чтобы шелестящие листья соседней липы усилили его голос и придали какую-то тревожную мощность, какую-то мистическую силу. — Они входят в нексус через парк Сосновка. Там открывается второе окно входа и выхода. Боюсь, сегодня будет искажение и флюктуации внутри Большого Изгиба.
— Ничего, — успокаивал Эрга и себя самого Тачан. — Лишь бы связь была устойчивой, остальное значения не имеет.
Но Эрг не на шутку встревожился. Он огляделся вокруг, убедился, что мерцание кристаллов-пирамидок никто из сторожей не заметил, и вернулся к своему штырю, который безуспешно пытался ввернуть в плотную холодную землю.
Когда все было закончено, Дара отошла ко мне и объяснила, что же такое они только что натворили. Пока парни курили, расслабляясь перед инсталляцией, она поведала, что штырь в центре круга инсталляции — антенна, передающая псионные эманации сикеров в пограничные миры, просящие эгрегоров (шаманы называют их духами) о защите и покровительстве на случай чего-нибудь непредвиденного. Коптящие свечки должны обеспечить восходящий поток, перебросить мост между нами и нексусом. Свечки пахнут ладаном. Давным-давно люди использовали ладан чтобы «восходить на небо к Богу», теперь эта практика давно забыта, но сикеры этим пользуются. Кристаллы же, что лежат на разном удалении и на разной высоте от эпицентра, служат как оптико-волоконное соединение с Интернетом: передают сигналы и принимают их. Что это за сигналы, Дара не знала точно, но Эрг знал.
Когда те докурили, они грубо прервали нашу беседу и позвали войти в центр этой пентаграммы, разложенной на земле. Если бы я не хотел так спать, то почувствовал бы себя служителем какого-то нелепого культа. Впрочем, это уже не так важно.
Мы вошли в круг. Эрг стоял напротив меня, он взял за руки Тачана и Дару, Дара — меня и Эрга, Тачан — Эрга и меня, а я — Дару и Тачана. Повисло молчание, потом пирамидки замигали как оголделые, поднялся ветер, но он дул сверху вниз, как будто мы были в аэродинамической трубе, поставленной на одну из своих сторон. Статическое напряжение, появившееся из воздуха наэлектризовало мою синтетическую куртку и заставило мои волосы шевелиться. Сон сразу прошел, как только все действо началось.
— Арайя тора! — закричал кто-то из парней. — Мызган ер мызган. Эрг тора, Точан тора, Дара тора, мызган ер мызган!
Ударила первая молния. Она ударила так близко, что я хотел закрыть лицо руками. Но меня держали за руки. Очевидно, было очень важно чтобы руки не разжимались. Это можно объяснить с точки зрения всяких культов: нарушалась кольцевая связь и все волшебство этого синего ветра, бьющего сверху, могло уйти в землю. Я не хотел думать, но и наблюдать за действом не мог. Свет слепил меня, хотя голос рос в своей силе и мощи. Он повторял странные слова, служившие пропуском в пограничные миры. Казалось, что-то по ту сторону света отвечало ему или вторило, а может, и то и другое одновременно. Хор повторял его слова, поэтому мы уже были не одни.
— Арайя тора, мызган ер мызган!!!
Руки ребят, которые я судорожно сжимал своими кистями, растворились. Хватаясь за воздух, мое существо падало в беспробудный свет, заполонивший все вокруг. Он был настолько ярок, что не хотелось открывать глаза. Да и не нужно было, я видел все сквозь сомкнутые веки. Треснувшее под натиском тех древних слов пространство выпускало нас наружу, туда, откуда мы и пришли в наш смещенный мир периферийного типа. Если у слова «реинкорнация» есть смысл, то я видел практическое приложение этого смысла в моем падении. Свет впивался в мое сознание множеством острых кинжалов.
Это и был НЕКСУС…
II
Мои самые страшные опасения подтвердились. Инсталляция, как процесс, заключалась в постепенном пофазовом соединении с нексусом, которое заняло очень много времени. Сама моя суть была разложена на семь составляющих, о существовании которых я не подозревал. Первой моей формой было мое тело. Я ощущал его, знал, что оно есть, поэтому особых проблем с его материальным существованием не было, но вот дальше — хуже, как в любой нормальной сказке. Тело застряло в непонятной нелепой позиции так крепко, что я не мог пошевелиться. Это и вызывало большее раздражение.
Дальше присоединялась к нексусу, я увидел синее сияние, что витало возле меня, но никогда не отделялось от моего тела. Каждый раз, когда оно проходило через меня, я чувствовал, как мое тело начинает разрываться от боли или пульсировать. Такое ощущение, что каждая клетка моего организма, каждый кусок тканей тела резонирует в такт сиянию. Взрываясь миллионами взрывов, заключенных в синем полотнище колыхающейся пелены, сияние ворвалось в мое тело в последний раз и начало успокаиваться, поглощаться телом. А потом вдруг стихло, впитавшись в кожный покров.