Безмятежно парю, как облачко, над бренным миром, и не хочу возвращаться в реальность…
Глава 12
Дима
Дома у родителей — настоящий рай.
Будто в детство попал: мать суетится, пытаясь накормить меня и угодить, отец — горделиво держит осанку, показывая, что ещё «ого-го» и рано списывать его со счетов, хоть и выхватывает периодически от супруги за непослушание и нарушение режима.
Я в России всего полтора дня, а уже чувствую, как дышится свободнее, и даже летний зной не омрачает моего настроения, скорее наоборот: отлично сочетается с прохладой воды в бассейне, что установлен во дворе.
Выныриваю, подплываю к бортику и беру из маминых рук запотевший стакан с лимонадом.
— Как он? — Киваю в сторону дома. Конечно, она понимает меня.
— Держится. — Вздыхает. — Ты же знаешь отца… работа для него — главное в жизни. Лишиться того, чем дышал каждый день, очень сложно, милый.
— Ну он же не лишился всего, у него есть дом, охотничий клуб, а самое главное — ты.
Мама улыбается и берёт полотенце, чтобы протянуть его мне:
— Ты стал таким взрослым, Дима… — Задумчиво, глядя на воду. — Как дела у Дианы?
— Всё хорошо. Готовит новый проект.
Вылезаю из бассейна и вытираюсь. Пью домашний лимонад и чувствую себя свободным.
— Лучше бы она сосредоточилась на семье… — Мама приверженец политики: «муж — голова, жена — шея».
— Диана свободный человек, я не собираюсь привязывать её к дому и требовать безоговорочного внимания к себе.
— В некоторых случаях это не так уж и плохо.
Я знаю, что мама желает мне счастья и пытается вложить в мою буйную головушку понятия привычных ей семейных отношений. Она не против Дианы, но думает, что та слишком богемная и светская, чтобы подходить для истинного супружеского счастья.
Что ж…
Это мой выбор.
Пусть и сделанный не по воле чувств, а путём рационального решения.
У нас отличный брак: без претензий, истерик и лишних ограничений.
— Вам с отцом просто повезло встретить друг друга. Больше в мире таких пар не существует. — Утверждаю, потому что сам верю в это.
Вряд ли сложный характер папы могла вытерпеть любая другая женщина, и настолько же мало вероятно, что кто-то мог быть настолько счастливым рядом с ним, как моя мать.
Мама смущается, но отмахивается от моих слов.
— Конечно, тебе виднее. — Забирает пустой стакан. — Ещё что-нибудь хочешь?
— Нет, мам, спасибо. Я отдохну в своей комнате. Поностальгирую… — Вздыхаю мечтательно. — Когда ещё приеду в следующий раз…
Во взгляде женщины мелькает мимолётное беспокойство. Но оно быстро сменяется мягким выражением.
— Конечно, милый. — Улыбается она и подходит, чтобы обнять меня. — Я так счастлива, что ты приехал!
— Я тоже очень скучал. — Целую светлую макушку.
Всё-таки дома так хорошо…
Я уже и забыл это ощущение.
В этой комнате всё осталось прежним.
Кровать, полки с книгами, стол и шкаф.
Гитара, купленная «для понта» — так и не научился на ней играть.
Мои школьные и институтские трофеи, выставленные на полке в хронологическом порядке.
Как бы я не пытался охранять своё свободное пространство в виде этой комнаты, мама всегда наводила здесь свой порядок.
И сейчас я вижу, что на кубках нет пыли, а моя школьная футбольная форма всё так же висит в шкафу, всё ещё хранящая зелёно-коричневые пятна от газона.
Это мамина «территория гордости».
Нельзя её за это винить, но, когда я поступил в универ и переехал в квартиру, она долго обижалась.
Никак не могла понять, почему я хочу сбежать от родителей и не хочу делить с ней эти «радости».
Я один ребёнок в семье, и всё внимание матери всегда было направлено на меня.
Отец по большей части жил работой. Прямо, как я сейчас.
Но зато он поддерживал мою самостоятельность, и в обмен на подработку в его фирме, позволял пользоваться привилегиями собственного жилья, хорошей машины и практически «безлимитным» счетом на карте.
Мне повезло иметь хорошую семью.
Надеюсь, что моя собственная, когда-то, станет хотя бы похожей.
Вчера у меня не было возможности как следует насладиться ощущением ностальгии в этой комнате, ведь мы с отцом решали насущные вопросы, да и мать отпустила уже за полночь, слушая мои рассказы про жизнь в штатах, после чего я отрубился и спал до утра, как младенец.
Поэтому сейчас с невероятным ощущением открываю ящики и возвращаюсь обратно в своё беззаботное прошлое, в котором самым важным было выиграть матч и позлить Зайца.
Я снова вспоминаю о ней с замиранием сердца.
Моя первая настоящая любовь, которую я осознал, только когда покинул страну.
Четыре года пролетели так быстро и так мучительно…
Как ты сейчас живёшь, моя капризная девчонка?
Есть ли кто-то, ради кого тебе хочется возвращаться из всех этих бесконечных путешествий?
В одном из ящиков стола обнаруживаю блокнот, о существовании которого не помню.
Может мать положила нечаянно свой, или это из школьных ещё, о котором уже забыл.
В мире телефонов и планшетов так чудно брать в руки обычный блокнот, это даже вызывает какой-то трепет.
Я открываю лишь первую страницу и сразу ощущаю, как замирает всё внутри.
Титульный лист изрисован надписями и какими-то вензелями.
Почерк с завитушками явно непохож на мой строгий и отрывистый.
На самом первом развороте крупными буквами изображено:
«Ненавижу Выскочку!»
У меня останавливается дыхание от осознания того, что я сейчас держу в своих руках.
Это ведь тот самый дневник, на который мы поспорили с Зайцевой.
Но как он попал в эту комнату?
Разум разрывается между желанием срочно спросить у матери, знает ли она что-нибудь об этой находке, и непреодолимой тяге прочитать всё написанное здесь от начала до конца.
Мне страшно.
Я признаюсь, хоть такое бывает со мной нечасто.
Но сейчас переживаю так, будто от того, что я сделаю, зависит вся моя дальнейшая жизнь.
Глава 13
— Дим, ты тут? — Мать заглядывает в комнату, приоткрыв дверь. — Мне нужно в город. Наверное, до вечера задержусь, если что, ужинайте без меня.
Я даже своё имя толком воспринимать не могу, её слова пролетают мимо ушей и не задерживаются в голове.
— Дим?
— А? — Отрываю взгляд от потёртых страниц, пытаясь сфокусироваться на родном лице.
— Ты в порядке?
— А… да… — Спохватываюсь. — Тебя отвезти?
— Нет, я с водителем. — Глядит на наручные часы. — Отец скоро вернуться должен. Не скучай тут, хорошо?
Она улыбается.
У меня не ворочается язык. Как спросить об этом? Все вокруг знали, какой я идиот, и ничего не сделали?
Господи…
Что за карма у меня, вроде ничего такого преступного в жизни не делал…
— Да… хорошо. — Выдавливаю из себя подобие дежурной улыбки. Жуткое, наверное, зрелище.
«Каждое его слово или действие выводит меня из себя… Ни разу не было, чтобы этот засранец просто прошёл мимо. Ему доставляет удовольствие доставать меня. Хобби такое, похоже…»
Глаза быстро пробегают по строчкам.
Красивый почерк с завитушками вещает о жизни моей «подруги», о её переживаниях и счастливых моментах.
«Ваня опять отличился на поле.
Такой красавчик!
Готова ради него носить кружевные трусы. Хоть это и настоящая пытка для задницы…»
Некоторые моменты вызывают раздражение и улыбку одновременно.
Заяц — такая язва, всё-таки…