Выбрать главу
работать,- сказал я с трудом поднимаясь и скрипя ножками стула. -По домам так по домам,- вздохнул Пашка, скрипя ножками стола. На улице под ногами лежала во весь рост поблекшая осень. Она лилась сверху, попадала за шиворот, летела в глаза и дула в спину. На наше с Пашкой счастье бар был не далеко от наших домов. Правда в такую пору любое расстояние можно смело умножать на три, но безысходность есть безысходность. Немного пошатываясь, не столько от количества выпитого, сколько от шалостей стихии мы, надувшись в куртках как два воробья, побрели в сторону тепла, холодильника и телевизора. -Мопед буду брать,- неожиданно заговорил Пашка,- специально возьму для таких случаев. Руль, колеса и тройка лошадей под задницей и вот ты вроде был в кабаке, а уже дома! -Не, тебе нельзя, ты в шлеме задохнешься от своих паров алкогольных. Плюс у тебя деньги все на банк работают, ты ж еще им кредит за свой легкий танк системы «семи смертям не бывать» не отдал. -Еще возьму! Пару месяцев осталось выплачивать, думаю потяну. Зато какой комфорт и полная свобода действий! Если еще прицеп сварганить, так и картоху можно с дальнего рынка возить в любых жизненных ситуациях. -Знаем мы твои жизненные ситуации, они у тебя семь дней в неделю случаются и обычно за чужой счет. Странные все-таки у тебя понятия: покупать свободу передвижения за свободу финансовую. И что-то мне подсказывает, что курс на этой бирже не в твою пользу... -Обидные ты слова говоришь. Сам то в конторе работаешь, которая деньги под проценты дает и еще что-то размышляешь мне тут. А я долги отдаю, всегда отдаю. Тебе не понять,- надулся финансовый гений. -И слава богу, к черту мне такой жизненный опыт. Сам знаешь, мне в создании собственных проблем не нужны посредники, тем более в лице банков. И чем занимается моя контора я не горжусь, но и не мне решать. Лично я там никому деньги в нос не сую. А ты не обижайся, хочешь мопед- бери. Взрослый мальчик уже. -Вот и возьму!- все-таки с обидой в голосе сообщил мне восьмидесяти килограммовый «мальчик»,- Вот увидишь, понадобится тебе, например, в пятницу вечером, часа в два ночи мешок картохи, так сразу ко мне прибежишь! -Блин, Паш, это реально звучит как угроза. Поверь, если мне в два часа ночи, в пятницу понадобится мешок картошки, то последнее о чем я буду думать, что был не прав в нашем сегодняшнем разговоре. Но согласен, в этот момент мне транспорт скорее всего точно понадобится, так что бери мопед и не дуйся. -То то жа!-на лице моего друга появилась загадочная мечтательность. Видимо в мыслях он уже в щи пьяный летел по дороге навстречу ветру и насекомым, а за его спиной в такт ударам мятежного сердца весело били по днищу прицепа мешки плохой, но не менее дешевой овощной продукции. Возможно также в мыслях еще несуществующий мопед он уже пару раз сломал и даже один раз утопил, но для Паши такие приключения только добавляли романтизма ко всей этой истории и ещё больше подогревали алкания. Мне же всё это виделось лишь как мечта о возобновлении абонентской платы за собственное рабство, но я решил больше не озвучивать эти мысли. В конце концов, может он и прав: и мопед потянет и из долгов вылезет, время покажет. Остаток пути мы шли молча, отчаянно силясь не наглотаться воды, с огромной скоростью летевшей параллельно поверхности земли. Наступил момент, когда на дождь и его последствия уже не было смысла обращать внимание, хотелось просто побыстрее попасть уже даже не домой, а хотя бы в свой подъезд. Поэтому негласно было решено игнорировать лужи, но благодаря этому срезать углы и тем самым приблизить окончание купания. Как уже было сказано, Пашкин дом стоял напротив моего и был его однояйцевым братом близнецом. Признаюсь, после переезда я частенько примерно в такую же погоду или туман их путал и даже пару раз за кем то зашел. О это щемящее чувство обиды, когда ты уже глотнул манящего тепла, уже лифтовым соколом взлетел на свой этаж, как вдруг оказывается, что дверь не твоя, ключ не подходит, а ты невнимательный идиот! И снова холод и дождь по макушке и эта топкая полоска земли, с гордым именем «газон», отделяющая один дворец от другого. В этот раз я не мог позволить себе ошибиться, так как стекавшая по спине вода уже начинала мочить исподнее. Тем более всё было просто: мне нужно было лишь выбрать дом противоположный от того, что выберет Пашка. Он почему то в любом состоянии никогда не ошибался. Наконец долгожданный газон заключил наши ботинки в свои объятия. -Давай, пока. И ты это, все таки еще раз всё взвесь если реально решишь железное пони покупать. -Счастливо, разберусь уж как-нибудь, чай тут не миллионы нужны. Мы пожали руки, стукнулись плечами и, отплевываясь, засеменили каждый к своему логову. Уже через полчаса я сладко летел вниз по лестнице сознания, обнимая подушку. Утро бодрило неумолимостью. Я разлепил веки, тело медленно поднялось и село на кровати. Только через четыре минуты вслед за телом также поднялось и село на кровати сознание. Программа нигде не дала сбоя: я без запинки сходил в туалет, почистил зубы и приготовил завтрак. Все таки годы практики в этом нелегком деле не могли исчезнуть, не оставив опыта. Чайник шумел мне оды, пока я не спеша намазывал на хлеб кусок холодного паштета. Дожевав все, что было создано в качестве завтрака на это утро, я подошел к стулу, который, как водится у многих, исполнял для меня функции шкафа. Да-да, именно шкафа, потому как на этом стуле я натурально хранил вообще все свои вещи, не утруждаясь в их сортировке. Тем более, шкаф стоил немалых денег, а у родителей лишнего не было. А стул был. Именно поэтому он больше напоминал округлого тролля из прибалтийских сказок, нежели предмет интерьера. Я даже подумывал дать имя этому мягкому и такому родному, пахнущему дешевым дезодорантом, существу, но решил, что давать имя груде одежды это уже слишком тревожный перебор. Тем более у меня уже был холодильник Вадик. «Кстати, надо бы после зарплаты покормить Вадика, чтобы он потом покормил меня. Сосиски скоро поперек горла встанут»- подумал я, напяливая на себя вчерашние штаны. Холодный и мерзкий материал скользнул по бедру и тут я понял, что штаны не только вчерашние и кстати единственные, но еще и жутко мокрые, как впрочем вся одежда, в которой я вчера явился из плавания с Пашкой. Вынырнув вчера из нее, я напрочь забыл, что вода испаряется не так быстро под кучей таких же мокрых тряпок. Причина же отсутствия сменного гардероба в последнее десятилетие объяснялась банальной мыслью: «Зачем менять одежду, если я перестал расти?» Времени на просушку не оставалось, тем более, что утюг уже давно приказал долго жить, уступив место методу «побрызгаю на одежду само разгладится». Фена у меня по причине мужского пола не оказалось, а батарея скорее грелась сама, чем грела что-то вокруг себя. Может ещё паука за ней- мое единственное домашнее животное, но от этого проблема решения не приобретала. Судорожно разобрав тролля до скелета и не найдя ничего, что могло бы заменить штаны, я уже начал посматривать на шорты с мыслями «Закаляйся, если хочешь быть здоров». Но в этот раз здравый смысл с удивлением победил шальную идею. Нужно было что-то предпринимать. Одна только мысль, что я пойду на работу по ноябрю в одеянии из концентрированных сырости и холода заставила предпринять самый радикальный шаг. «Придется идти на работу в корпоративной форме»,- вынес я сам себе приговор. Через пять минут унылый динозавр уже шлепал по вчерашним лужам к источнику дохода и презрения. В офис я всё равно опоздал. Стрелка на настенных часах предательски перевалила на несколько минут за цифру двенадцать и оставалось только надеяться, что начальник либо сам опоздает, либо будет занят у себя в кабинете, либо скопытился нафиг... Честно говоря, ничего из этого не казалось правдоподобным по различным причинам. И надежды ожидаемо не сбылись. Не успел я, переходя порог, покрыть в мыслях нецензурной бранью пресловутые часы, как из-за офисной перегородки выплыл, благоухая дорогим китайским парфюмом, мой любимый начальник. Это был низенький, плотненький мужичок в брючках, которые ему были малы и пиджаке, который ему был велик. Лысеющая голова видимо с трудом нашла место для лица, поэтому и глаза, и нос, и тонкогубый рот были посажены максимально близко друг другу. Характерной его чертой было любовно-нервическое поглаживание позолоченного турецкого браслета на пухлом запястье во время праведного гнева или особого волнения. -Худоооожник,-сладко протянул он,- а чего это мы такие неторопливые? Денюжек совсем не надо нам, да? -Так это, Валерий Игнатич, переодевался как видите,- заметался я, заметив характерный жест в сторону браслета. -А где это ты переодевался, да еще в таком грязном и неубранном месте? Неужели в нашей раздевалке такой бардак?- тянул плешивый, указывая на мои изрядно заплеванные грязью динозаврии ноги в ботинках,- Давай я, значит, вызову сюда нашу уборщицу и мы с тобой вместе, весело и задорно ее уволим! А? Как тебе такое? -Валерий Игнатич, своя одежда пришла в негодность. Видите, даже пришлось в рабочем сюда добираться. -Вот это ты молодец, прям вижу тягу к труду и любовь к компании! Только ты уже 15 минут как должен быть ее символом на улицах нашего прекрасного города, но вместо этого пока стоишь передо мной, как пример недобросовестного отношения к своим обязанностям! За которые я кстати и плачу тебе деньги. И этих денег вдруг с этого