вием по очереди умылись. Мне вообще доставил великое наслаждение процесс погружения своего стянутого сажей лица в холодную воду. Я фыркал, крякал и отплёвывался с радостью чувствуя себя выдрой. Закончив, я посмотрел на своё порозовевшее лицо в подёрнутое чёрными пятнами старения зеркало и почему то заулыбался. Сейчас события вчерашней ночи казались мне чем-то далёким и не таким уж страшным. Как будто этот поезд за время нашего сна действительно тронулся с места и увёз нас от пожара, холода и обид. Мила улыбалась, бегая от окна к окну и протирая их от налипшей пыли и инея, отчего в вагоне становилось еще светлее. Оравшая вчера на Женя в приступе гнева Кира, теперь о чём то с ним спокойно беседовала в конце вагона и даже смеялась. А Лонг вновь завладел своим пальто и, полулёжа в нашем нагретом купе, проводил инвентаризацию расфасованного по карманам имущества. Балалайку он уже повесил на кусок железяки, который как будто специально торчал прямо из верхней полки. Мне же хотелось домой и есть, о чём я незамедлительно сообщил своим попутчикам. -Бросаешь нас значит?-прищурилась Кира. -Не бросаю, но домой уж очень хочется. Вы кстати сами то что дальше планируете делать? -Думаю пойдём со сторожами для начала познакомимся. В ближайшие пару дней, а то и недель всё равно деваться некуда, так может если с ними диалог наладить, можно и пожить тут будет. -Прямо в поезде?-растеряно оглянулся я на антураж,-Ну ладно, туалет, умывальник тут есть, но холодно ж ведь, да и банально даже помыться негде, не говоря уже про доступность магазинов с едой. -Витя,-непривычно мягко сказала Кира, дружелюбно заглянув в глаза,-Мы живём в спартанских условиях уже давно. Странно, что ты всё еще сомневаешься в нашей неприхотливости после всего того, что видел. Перво-наперво попытаемся обрасти контактами здесь, а с остальным уже полегче будет. Не загадывай загадки судьбе, она от этого теряется. И еще,-положила она руку мне на плечо,- картину мы тебе не отдадим. -Это еще почему?!-воскликнул я. -А потому! Жень дурак конечно, но он тебя спас вместе с ней, можно сказать из-за вас обоих жизнью рисковал, а вместе с вами и все мы в какой то степени. Так что теперь она наша, общая. А ты, если хочешь её закончить, то приезжай и заканчивай! Обещаешь? -Хитрая Кира, как всегда,-улыбнулся я жёлтому огоньку,-Я бы и так приезжал. Но ты права, я вам должен, так что обещаю. К тому же мне это самому нужно. -Долги Кире отдавать бессмысленно, да Вить?-хлопнул меня по спине подошедший Лонг,-Всегда найдёт как бы еще поглубже в тебя саморез вкрутить! -Сейчас кто-то договорится и это станет не просто метафорой,-шутливо вспыхнула на Лонга Кира. -Всё всё, удаляюсь,-картинно раскланялся Лонг и исчез в купе. Я попрощался с ребятами и покинул стоянку тем же путём, что и прибыл. Теперь лес не пугал, но зато старался утопить в подтаявших сугробах, поэтому я шёл почти по колено в воде. И самое интересное, что меня это никак не тревожило, ведь после свалившихся испытаний какая-то талая вода не виделась препятствием. Было даже приятно булькать ботинками по кристальным лужам, в которых купались тысячи крохотных солнечных зайчиков. С насквозь промокшими ногами, довольный и спокойный я добрался до депо, где сел на обратный трамвай. Незнакомая тётя кондуктор встретила меня, да и трамвай был другим, достаточно новым, не в пример вчерашнему звонкому ископаемому. Жаль, а я бы повидался с доброй Зиной и погрел зад на тёплом дребезжащем стуле... Ну ничего, я тут буду не раз, как нибудь увидимся. Я сдержал данное слово и появлялся в новой обители Искателей с завидным постоянством, тем более, что «нормальной» работы у меня теперь не было. Правда поднакопленные деньги вскоре закончились и жалобный скулёж Вадика заставил прибегнуть к последнему, самому старинному ресурсу: деньгам от родителей. Но они даже обрадовались такому положению вещей, ведь созванивались, а тем более виделись мы раньше редко, а теперь они снова почувствовали сына и им явно доставляло удовольствие хоть как-то участвовать в моей жизни. Я был им искренне благодарен и никогда не брал больше чем нужно, к тому же я смог начать подрабатывать по прямому своему призванию: приходил в свой бывший универ и вёл за небольшую плату факультативные уроки изобразительного искусства для юных умов. Благо под вторым номером в моей записной книжке была любимая преподавательница, которая иногда, если не забывала, даже поздравляла меня с Днём Рождения. По её рекомендации я и попал на это оплачиваемое хобби. По другому я звать такую деятельность не мог, но это было к лучшему, ведь хоть денег получалось с клюв зебры, зато никто не пытался меня унизить. Можно сказать я получил отличную площадку для оттачивания своего собственного мастерства, плюс, можно сказать, стал местным гуру в некоторых профессиональных вопросах, что весьма повышало самооценку. Но всё это затмевалось главным объектом моего творческого сосредоточения- картиной, что я медленно, но упорно продолжал доводить до совершенства в окружении железнодорожных механизмов и конструкций. К слову, ребята сумели подружиться с местными сторожами. Наверное сработали их способности, о которых упоминал Лонг, но главное, что они вполне смогли обустроиться на новом месте, да так, что их бывший чердак постепенно начинал казаться допотопной пещерой питекантропа. У их новых престарелых друзей обнаружился вполне рабочий душ, а в магазин и обратно они катались на трамвае бесплатно по протекции Зины. Жень прошерстил окрестности и, как настоящий маг огня, раздобыл старенькую, но вполне годную печку буржуйку, раньше использовавшуюся сторожами. Теперь она согревала вагон-спальню, как его прозвали ребята. Остальные вагоны были распределены между Искателями и каждый устроил себе там свой собственный рай для вдохновения. Я же долго не мог определиться, где мне удобнее всего творить. У ребят порой было слишком шумно, да и постоянные «Ну как, получается?» в край достали, а на улице пока еще замерзали пальцы и сопли. Поэтому я перебрался в святая святых любого поезда. Нет, не в вагон-ресторан, тем более его не было, а в кабину машиниста, где обнаружилось удобное кресло и солнце не слепило глаза ни в какое время суток. При этом там было достаточно светло, плюс я откопал рабочий автомобильный аккумулятор, который иногда заряжал у сторожей, и присобачил к нему лампочку, благодаря чему мог работать и после захода светила. Иногда ребята исчезали по одному или все хором, чтобы добыть финансов. Чем они конкретно занимались я не задумывался, но на проживание, судя по всему, им вполне хватало. Я как-то пытался помочь им с финансами, но получил жёсткий отказ с формулировкой: « У нас всё в порядке, а тебе тоже деньги нужны». Деньги... С недавних пор я стал замечать, что они хоть и продолжали быть необходимым ресурсом, теперь почти совсем не занимали мысли и перестали быть главным условиям для появления музы. Возможно она тоже успокоилась, потому что теперь не кричала мне о своих проблемах, а сидела рядом и нашёптывала каждый следующий мазок. Картина выходила странной: к коричневому кругу от кружки и отпечатку ладони добавились новые элементы. Многоцветные капли пластмассы прорезали полно сверху вниз, застыв там, где их покинули силы, а вокруг скитались облака, созданные копотью, которая неравномерно прильнула к листу с разных сторон. Я добавил красок, как классических, купленных в магазине, так и натуральных. Например, гуляя по стоянке, я как то обнаружил небольшую, обильно просмоленную, щепку от шпалы. Не то, чтобы это было редкостью в здешних местах, но именно эта щепочка сильно напоминала маленького худого человечка, который будто заправил руки в карманы чёрных зауженных брюк и, наклонив голову вперёд, о чём-то неспеша размышлял. Я притащил вдохновляющую деревяшку в свою импровизированную мастерскую и стал водить красящей частью по листу, не задумываясь о движениях. Щепка оставляла прерывистый тёмный след, легко скользя по глади ватмана. В результате странный и затейливый узор из плавных линий стал новой частью этой художественной мозайки. Таким образом я и творил, добавляя в картину то настоящее, то придуманное и не заметил, как пришла весна. Полегчала одежда и настроение, а в снежных полях стали расползаться чёрные проталины- земля как будто самобытно зевала, пробуждаясь от пятимесячного сна. Плавать приходилось всё чаще и всех это немного раздражало, ну опять же кроме Милы конечно. Она реанимировала свой заброшенный фотоаппарат и с визгами носилась по лужам, фотографируя всё вокруг, от птиц и собак до создаваемых ею же самой разноцветных брызг. Иногда она подлавливала моменты повседневной жизни ребят и потом долго бегала от Киры, которая гонялась за ней по всей стоянке и жалобно угрожала: «Мила, удали! Удали а то хуже будет!» Парни же не заморачивались, ведь естественность всегда прекрасна, даже если она связана с ковырянием в носу. Ну, во всяком случае они придерживались именно этого непоколебимого мнения. Лонг продолжал свои поиски, терзая струны. Его концерты были слышны далеко вокруг и особенно близко к сердцу их принимали местные дворняги. Заслышав первые трели они тут же замирали, а затем вскидывали головы и начинали всем ансамблем надрывно подвывать балалайке. Сначала нас это немного пугало, затем веселило, а потом стало интересно: звук чёрного инструмента Леонида с каждым