Через несколько секунд она уже лежала на софе в гостиной. Кеннет улегся рядом и всем телом прижался к Элизе.
— Ненавижу! — выдохнула она, дрожа от ярости и от необузданного желания.
Кеннет был опасно близко, она ощущала его всем телом, от плеч до кончиков пальцев ног, и пылала как в огне. Но внутренний голос нашептывал Элизе, что уступить — смертельно опасно, Кеннет искалечит всю ее жизнь. Она должна заставить себя быть стойкой.
— Ненавидишь? Что с тобой, Элиза? — мягко спросил Кеннет, с улыбкой глядя в ее потемневшие, ставшие почти свинцово-серыми, глаза.
— Да, да! Мне противно даже смотреть на тебя! — упорствовала Элиза, в запале даже не замечая, что его ловкие пальцы уже расстегнули ее кофточку и пробираются под кружевной бюстгальтер. — Нет, не надо… не… надо… — простонала она, когда Кеннет дотронулся до ее обнаженной груди.
Кеннет, не вняв ее мольбе, наклонился к ее груди, осторожно взял мягкими губами торчащий сосок и начал ласкать его языком и покусывать.
Элиза сдалась, поняв, что протестовать бессмысленно и Кеннет не отпустит ее. Она стонала, погрузившись в море неизъяснимого удовольствия, ее била дрожь. Ей хотелось прижаться к Кеннету еще теснее, отдать ему каждый кусочек своего тела, слиться с ним, раствориться в нем, стать единым целым, хотя бы на мгновение.
А что будет потом? — пробилась вдруг сквозь туман сладострастия трезвая мысль. Кеннет, всеми правдами и неправдами добивающийся близости, получит удовольствие и быстро забудет о нем, а ты, доверчивая дурочка, опять останешься в унылом одиночестве. Она резко оттолкнула Кеннета.
— Я не буду спать с тобой!
Кеннет поднял голову. Его лицо раскраснелось, глаза помутнели от возбуждения, но он нашел в себе силы выдавить улыбку.
— Перестань бороться с собой, Элиза. Ты хочешь спать со мной, как бы ты ни отговаривала себя и что бы ни говорила.
Он взглянул на ее полуобнаженную грудь, наклонился и лизнул сосок. Элиза не смогла сдержать счастливый стон.
— Вот видишь! — торжествовал Кеннет. — Тебе это так же нравится, как и мне. Не пойму, зачем ты противишься нашему общему желанию.
— Да, это правда! — хрипло проговорила Элиза. — Я теряю голову, когда ты ласкаешь меня. — Заметив, что глаза Кеннета радостно заблестели и губы расплылись в победной улыбке, она разозлилась на себя и поспешила добавить: — Но я все-таки не хочу продолжать наши встречи. Три года назад мне пришлось все менять в своей жизни. Сейчас произошло то же самое. Я не выдержу больше подобных повторений. А теперь я спрошу тебя. Почему ты не отступаешь? Почему не оставишь меня в покое?
Кеннет нетерпеливо отмахнулся.
— Ну вот, опять! Мы начинаем идти по кругу! Но, если ты настаиваешь, повторим все в очередной раз. Рано или поздно ты, может быть, научишься внимательно слушать. Итак: три года назад я был женат; теперь я свободен; мы оба это знаем; я люблю тебя и хочу тебя, ты, как я считаю, чувствуешь то же самое. Так в чем проблема?
Во время этой возмущенной и резкой речи Элиза успела встать, привести в порядок одежду и волосы. Кеннет еще заканчивал тираду, а Элиза, уловив момент, уже отошла от него подальше и встала у окна, спиной к Кеннету.
— Проблема простая, Кеннет, — дождавшись паузы, заговорила Элиза, — я не хочу снова страдать. Как ты знаешь, я подкидыш. И три года назад, когда ты предпочел остаться с женой и сыном, я опять почувствовала себя брошенной.
— Побойся Бога, Элиза! Что мне оставалось делать? Дэнни был совсем маленьким, я не мог уйти от него!
— Дайте договорить! — нетерпеливо перебила она Кеннета. — Я не говорю, что ты поступил некрасиво, я тебя понимаю и не осуждаю. Ты был необходим своему малышу, должен был остаться с ним, заботиться о нем и о его счастье.
— Да, и не только потому, что я его отец. Джун не заботилась о сыне, ее ничто не волновало, кроме собственных дел. Она хотела веселья, ярких событий, а маленький ребенок мешал ей наслаждаться жизнью.
— Я согласна, Дэнни не мог обойтись без твоей заботы, у тебя действительно не было выбора. Ты должен был остаться с женой ради блага сына. Но это ничего не меняет. Мне, какие бы у тебя ни были высоконравственные оправдания, нужен человек, который всегда принадлежал бы только мне и мог бы беречь меня, а не кого-то еще.
— Я мечтал быть с тобой, Элиза! Неужели ты можешь думать, что это не правда?! Я до сих пор помню, как тяжело дался мне выбор. И потом я долгое время мучился.
Она обернулась к Кеннету, ее лицо побледнело и осунулось.
— Я тебя не упрекаю. Мне понятно, почему ты поставил на первое место сына. Но понимать — не значит соглашаться с таким выбором. Когда пришлось решать, ты выбрал сына, а не меня, решив сохранить семью, и, я не сомневаюсь, так будет всегда.