- Ха-ха, да нет... Просто завтра день рождения у Личии, дочки нашего старосты. Многие не пьют - готовятся к гульбищу. А то нынче налакаются и будут завтра спать задом кверху, пропуская знатную пирушку.
Но тут владелец поник и осунулся. Такое ощущение, что его что-то смутило или он узнал во мне давнего заклятого врага, некогда обещавшего его убить, и вот он здесь.
- Что-то случилось?
- Да нет... Все хорошо... Ладно, я пойду. Надеюсь, тебе понравилась еда, - Бео поспешно опустошил кружку и поставил тарелки на поднос. - Твоя комната на втором этаже, по коридору налево, третья дверь.
- Спасибо! - успел крикнуть я вслед удаляющейся фигуре...
Медовуху можно было смаковать до бесконечности. Она, как ночь с красивой женщиной, подразумевала, что ей следует наслаждаться, растягивая процесс. Ей бы предоставилась такая возможность, не будь я смертельно уставшим. Изнеможденным. У стойки помощник хозяина Риндриг принял мои деньги. При этом он пробежал по мне нарочито отстраненным взглядом. Так могут смотреть на проходящего мимо калеку, пытаясь сохранить непоколебимость.
Я поднялся на второй этаж и без труда нашел комнату. Маленькая неуютная каморка, где кроме узкой кровати, стола и стула ничего нет. Видимо, это номер из разряда однодневок, рассчитанных на тех, кому нужно всего лишь скоротать ночь, а наутро отправиться дальше. На кровати лежат чистый матрас, сложенное одеяло и подушка. Уставшему путнику чистая постель могла бы показаться прохладной речкой в жаркий день, объятиями любимой или долгожданной встречей с другом детства. Но не мне. Потное и грязное тело при соприкосновении с чистой тканью - постельным бельем или свежевыстиранной сорочкой - вызывает неприятные ощущения: как будто каждый кусочек кожи покрыт пленкой. Словно ты весь облит тончайшим слоем воска, что не сковывает движений.
В таком месте вряд ли встретишь ванную, и тем более не следует ожидать, что ее принесут в номер. Про баню я сам не спросил. Трактир имеет свою конюшню; отстроить баню - сам Сиолирий велел. Но... Не стоит юлить перед самим собой - мне жутко лень. Не терпится принять горизонтальное положение и сомкнуть глаза. А завтра можно будет по-человечески отмыться в какой-нибудь парильне.
При всем при этом никакое дискомфортное состояние не помешало мне уснуть быстрее, чем можно было бы разложить постель.
***
Утром я проснулся отдохнувшим и готовым совершать подвиги. Правда, для этого нужно встать, а этого делать напрочь не хочется. Я долго ворочался с боку на бок, тянулся, зевал, впадал в короткие сновидения, снова просыпался, крутился и так минут двадцать. В конце концов мысль о том, что очередная лишняя минута, проведенная в трактире, отсрочивает встречу с Энкс-Немаро, взяла верх над моей ленью. Я неторопливо оделся и вышел в коридор. Мимо двери идет девушка, очевидно, из путешественниц - высокие сапожки, короткие кожаные шорты и жилетка. Волосы еще пока распущены, но несмиренная [Несмиренные - женский орден, основанный около пятиста лет назад. Женщины в нем воспитываются искусными воинами, что позволяет им в дальнейшем поступить в армию.] - а это именно она - угадывается и без того. Нет сомнения, что она проснулась немногим раньше меня, но выглядит гораздо бодрее. Она подсказала как пройти к умывальне, и вниз я спустился проснувшимся и готовым к дальнейшему походу. Финальные аккорды моей песни путешественника. Зал пуст, за исключением четырех странников, лениво потягивающих горячий чай. За большим столом умиротворенно сопит пара пьянчуг, так и не сумевших подняться на ноги после вчерашних увеселений.
Бео стоит за рабочим местом и неторопливо протирает тарелки. Тряпка в его руке двигается в такт задорно насвистываемой незатейливой мелодии. Такое ощущение, что он и не ложился спать, порядочно блюдя свои обязанности. Завидев меня, он улыбнулся.
- А, Трэго! Доброе утро! Яичницу?
- Доброе... Да, пожалуй. И... - я принюхался точно собака, почуявшая лакомство. - Фруктового чаю.
- Будет сделано.
Я прошел к столу около окошка. Оно выходило не на дорогу, а размещалось с торцевой стороны здания. Снаружи ходят люди, деловито, со знанием дела; им не до утренних посиделок и светских бесед. Молодая женщина с прутом в руке пытается догнать непослушных гусей, молодой парнишка лет пятнадцати ведет на поводке подрастающего землежора. Лаят собаки - требуют еду, будя заспавшихся хозяев. Сухощавый старик возвращается с ранней рыбалки, в руке его болтался улов, нанизанный на прутик. Вот все, что я увидел. Край земляной дороги - единственная и неизменная сцена спектакля.
Тем временем трактирщик принес завтрак и направился обратно к стойке. Оглядываясь на вчерашний вечер, я был уверен в том, что он сядет со мной и поболтает. Но Бео меня удивил - он ограничился парой фраз и ушел, якобы, дел у него невпроворот. Может, так оно и есть, но от меня не укрылось виноватое выражение лица - с самого утра трактирщик ходит точно побитая собака.
Я почти допил чай и полез было за кошельком, чтобы расплатиться и уйти, но с грохотом открывшиеся двери трактира отвлекли меня. Дохнуло свежим утренним воздухом, однако проем тотчас заслонили люди. Они коротко перебросились фразами и процессией из шести человек ступили за порог. На четверых из них надеты кирасы не первой свежести - видно, что их много раз выпрямляли и чинили. Небритые, с красными носами, они давно не следили за своим видом, хоть и находятся, как я понял, на службе. Они в своем репертуаре. Оставшиеся двое постарше свиты, носят длинные плащи - красный и синий. У первого человека на голове красуется маленькая черная шапочка как пиала кверху дном. Староста. С сединой, но не старик, лицо зрелое, но без морщин. Не будь на нем этой шапки, знака старосты, принял бы его за ростовщика или купца. Его спутник имеет куда более внушительный жизненный опыт, и опыт этот изрядно потрепал его. Щербатый рот предательски выдает малое количество зубов, а сам носитель синего плаща еле заметно подхрамывает - при походке левая нога немного подкашивается. Смотрится он не так солидно - на обветренном лице глубокие морщины перемежаются со шрамами. Несмотря на одеяния в человеке виднеется военная выправка. Плащ этот напрочь не идет ему и никак не вяжется с простым лицом.
Тот, что в шапке, поздоровался с Бео, окинул взглядом помещение и, увидав меня, направился вместе со своим товарищем прямо к моему столику. Свита их двинулись следом. Они подошли вплотную.
- Вы позволите? - вежливо спросил староста, наглядно демонстрируя глазами, что был бы не против присесть.
- Пожалуйста-пожалуйста, присаживайтесь, - без особой охоты промямлил я, подозревая, что разговор будет не самым удачным.
Интересно, что им от меня надо? Набедокурить я не успел, не напился, разве что мало чаевых заплатил...
Староста сел напротив меня и положил руки на стол, сцепив пальцы. Он нервно поправил шапочку, наклонился в мою сторону и спокойно начал:
- Я так понимаю, вы и есть Трэго? Отлично. Я староста Малых Пахарей - Фидл Нейксил. А это глава обеспечения безопасности нашей деревни - Хомт Сорли. У нас есть к вам дело...
- Стоп-стоп-стоп! - бесцеремонно перебил я, едва не поперхнувшись чаем. - Честно говоря, мне совершенно не до дела, не до делов или дел. Со своими бы разобраться... - запротестовал я, однако... Эй! Чуть не упустил одну детальку. Неодобрительно глядя в глаза Фидла, я медленно изрек: - Поскольку вы знаете мое имя, то вы также должны знать кто я. Следовательно... - Я стрельнул глазами в сторону Бео. Пусть почувствует всю ту злость, что вскипела и разлилась по всему телу точно убежавшее молоко. Тарелка выпала из рук трактирщика. Сам он исчез под стойкой. Лучшего повода скрыться с глаз не придумаешь.
- Совершенно верно. Милорд Бео выполнял мое поручение, можете на него не гневаться. На протяжении пяти лет в его задачу входит докладывать мне о любых посетителях, обладающих магическими способностями. Вины его нет.
- Очень здорово! Побольше бы таких старост с приказами - тогда обо мне, глядишь, все Верхнее Полумирие узнает!