«НАСА предупреждает: нейтронные звезды-близнецы потенциально опасны».
Я отягощен грехом.
Речь не о человеческом горе. Горе — не грех, к тому же от него никуда не деться. Да, я горевал по Лоррен, горевал долго и тяжко. Мне по-прежнему ее недостает. Иначе не может быть.
Но слишком уж быстро я поддался вульгарной тоске. Оплакивал молодость, лучшие деньки. Жалел, что многого не совершил, косясь на переплетение не пройденных жизненных путей.
Но, потянувшись за клоназепамом, всякий раз отдергивал руку, придавленный естественным страхом смерти.
Не знаю, понимают ли это мои тюремщики.
Я вернулся к Зиглеру. Прежде чем исчезнуть за занавеской, я кивнул Дейрдр, которую мое новое появление сильно разочаровало.
– Здесь нет объяснения, — сказал я, отдавая «Ты никогда не умрешь».
– Какого объяснения? — спросил Зиглер простодушно.
– Откуда взялись те книги.
– Не припоминаю.
– Или эти… — Я повернулся к его полкам, но там теперь стояли всем известные произведения.
– Не знал, что тут требуются объяснения.
Я почувствовал себя жертвой розыгрыша и пристыжено умолк.
– Вы об аномальном опыте? — сообразил Зиглер. — Его Созиер действительно не объясняет. Лично я думаю, что существует некий критический порог — высокая степень накопленной маловероятности, при которой иллюзия нормальности начинает рушиться. — Мне не понравилась его улыбка. — Происходят утечки. Думаю, чаще прочего «протекают» книги: ведь они — островки рассудка. Они тянут авторов за собой, через феноменологические границы, как потерявшихся щенят. Поэтому я их люблю. Но вы еще слишком молоды, чтобы лично испытать это явление. Зато самого себя вы уже сделали очень маловероятным и усугубляете свою маловероятность день за днем. Что вы над собой творите, мистер Келлер?
Я ушел, чтобы не мешать ему дышать кислородом из подушки.
Рука тянется к клоназепаму, но цели не достигает.
Как далеко зайдет эта игра? Долго ли можно обманывать собственные намерения? Что будет, если все-таки дотронуться до пузырька? Открыть его, заглянуть внутрь?
(С тех пор на эти вопросы были даны ответы. Мне некого винить, кроме себя самого.)
Я высыпал на ладонь горку белых таблеток и смотрел на них с холодным любопытством, когда раздался телефонный звонок.
Таблетки или телефон? Во множественной вселенной Созиера — и то, и другое.
Я поднял трубку и услышал голос Дейрдр:
– Зиглер умер.
– Какая жалость! — сказал я.
– Я занимаюсь похоронами. Он был совершенно одинок: ни родственников, ни друзей.
– Когда погребение?
– Он хотел кремации. Приходите. Хорошо, если там будет хоть кто-то еще, кроме меня.
– Приду. Что станет с магазином?
– Все так странно! Банк утверждает, что он оставил магазин мне. — Она задыхалась от волнения. — Представляете? Я ни разу не назвала его по имени! Если честно, то… Господи, я его терпеть не могла! А он взял и взвалил на меня свое гиблое дело!
Я пообещал встретиться с ней в морге.
В тот вечер я не следил за новостями, отметив только главные сообщения — странные, даже зловещие.
Зиглер говорил, что мы живем в фантастике своей молодости…
Записанные учеными НАСА «внеземные сигналы» оказались реальной звездной картой, в центре которой размещался вовсе не мнимый центр инопланетной цивилизации, а неизвестная ранее бинарная нейтронная звезда из созвездия Ориона.
Один из астрономов расценил это послание как предостережение. Бинарные нейтронные звезды нестабильны. Когда они сталкиваются, притянутые чудовищной гравитацией, возникает черная дыра. При этом происходит такой мощный выброс гамма-лучей и космической радиации, что если такое случится на расстоянии не более двух-трех тысяч световых лет от нас, то жизнь на Земле погибнет.
Новооткрытые нейтронные звезды находились в пределах этого опасного расстояния. Что до рокового столкновения, то оно могло произойти через десять, через тысячу, через десять тысяч лет — специалисты избегали точных сроков, хотя сокращали их день ото дня.
Соседи поступили великодушно, послав нам предупреждение. Вот только как давно звонил колокольчик, сколько веков мы оставались глухи к его тревожному сигналу?
Я все время вспоминал слова Дейрдр, обозвавшей книгу Созиера «воздушным шариком».
Доказательства отсутствовали в принципе: они исключались самой сутью теории. Или, как однажды выразился Зиглер, отсутствовали доказательства, о которых можно было бы поведать другим.
Но что такое, если не доказательство правоты Созиера, неизвестная фантастика в бумажных обложках, «аномальные» романы, словно занесенные из другого временного континуума, мои несостоявшиеся — или состоявшиеся? — смерти в результате остановки сердца, под колесами грузовика, от клоназепама?
Но те загадочные книжки исчезли. Я получил в обмен на них «Ты никогда не умрешь». И эту книжку я вернул Оскару Зиглеру.
Сложи ладони воронкой, сожми со всей силой пальцы — вода все равно найдет, где вытечь.
Служба в крематории была сведена к минимуму. Священник, приглашенный Дейрдр, — молодой человек в воротничке, соответствующем сану, и отглаженных джинсах, — отбарабанил молитву и поспешно исчез, словно опаздывал на следующее отпевание.
– Не знаю, что за наследство я получила, — сказала мне Дейрдр потом. — То ли подарок, то ли непосильную ношу. Для человека, не покидающего своей комнаты, у мистера Зиглера был редкий дар втягивать в свою жизнь других людей. — Она грустно покачала головой.
– Если это, конечно, не потеряет смысл, если нас не пожрут инопланетяне и не нагрянет еще какая-нибудь напасть. Как включишь телевизор, оттуда такое несется… В общем, он, наверное, улизнул вовремя. Или перенесся туда, где его могут излечить от эмфиземы легких и сердечной недостаточности, регенерировать старческие клетки. Не исключено, что сумма желаний под названием «Оскар Зиглер» перешла на более многообещающий, хотя и маловероятный путь…
– Доказательства! — брякнул я неожиданно для себя самого.
– Вы о чем?
– О книгах. Я вам о них говорил.
– Вот оно что… Извините, но у меня еще не дошли до них руки.
– Она нахмурилась. — Никак не избавитесь от этих мыслей? Проклятый Созиер! Поймите, Келлер, это чистой воды приманка! Конечно, о покойниках не принято говорить дурное, но что поделать, если ему нравилось втягивать посторонних в замкнутый умственный мирок, где он сам обитал? Несчастью требуется компания, вот он и сделал приманкой эту книжку.
Я не мог, как ни силился, скрыть своего воодушевления. Кремация Зиглера казалась посланием, адресованным мне лично, вестью, что Вселенная избавляется от бренной плоти, как от использованных бумажных платков, — зато сознание непрерывно, бессмертно.
– Пусть вы не видели книг, но кое-кто их видел!
– Успокойтесь. Вы не понимаете, кем был Зиглер. Придется открыть вам глаза: Оскар Зиглер был разочаровавшимся стариком, полным яду. Наверное, лет ему было еще больше, чем можно дать на вид. Знаете, о чем я первым делом подумала, когда прочла книжонку Со-зиера? Оскар Зиглер до того дряхл, что, просыпаясь утром, удивляется, как это еще не перестал быть человеческим существом. — Она безжалостно уставилась на меня. — Что вы замышляете? Уж не массовое ли самоубийство?
– На жестокость я не способен.