По комнатам рабы разошлись только когда Юки, пухлый парень с вечно слезящимися глазами, стал отчетливо клевать носом. Он, правда, протестовал, и просил почитать еще, но Иола, взявший на себя обязанности хозяина сбора, был непреклонен. Когда остальные разошлись, Акайо спросил:
— Зачем тебе это было нужно на самом деле?
Иола пожал плечами, одним этим эндаалорским движением ответив на вопрос. Сказал спокойно, не отводя глаз:
— Нам тут жить. Мы тут уже живем, хоть не все это понимают. Надо постараться устроиться здесь, улучшить что-то, что мы хотим улучшить. Понять, как свободными стать. А не делать вид, что все еще идет тот бой. Если в нем застрять, будешь проигрывать вечно.
Акайо кивнул. Значит, он понял правильно. Иола решил создать свой заговор, заговор тех, кто не присоединился к плану побега Джиро, а Акайо оказался их знаменем. Примером, как и хотела Нииша.
Даже несмотря на уроки, свободного времени у Акайо хватало. Нииша не успевала придумывать дела всем рабам и легко отпускала его читать или бродить по дому. Ему нравилось находить в комнатах новые книги, удивительно реалистичные картины на стенах, вазы с сухими цветами. Однажды он наткнулся на набор для чайной церемонии, хранящийся под стеклом, и очень удивился. Акайо подумал было, что эндаалорцы не поняли, что это, но на бумажке рядом с чайной доской все было написано вполне точно. Тогда зачем они пьют плохой, выдохшийся чай, заваривают его по пятнадцать минут, а потом еще и разбавляют кипятком?..
У него появилась идея. Еще призрачная, неоформленная и странная, в которой он не был готов признаться даже себе. Так, не признаваясь, он нашел Ниишу. Ничего не решив, спросил про чайную доску. Нииша открыла ему витрину, выдала чай, научила пользоваться термосом. Поблагодарив и все еще не завершая в своей голове фразу “я хочу сварить чай для…”, он ушел в сад. Устроился на пустовавшей каменной площадке, расставил чашки. В чайнике, завернутый в тряпочку с символом чая, нашелся хранитель чайной доски. Акайо, поклонившись ему, аккуратно вытряхнул дракончика себе на ладонь, устроил на почетном месте в центре доски. Налил в пустой чайник горячей воды из термоса, подождал несколько мгновений, настраиваясь. Перелил воду в чахай, разлил по чашкам. Взяв широкую кисть, провел ей сначала по своей ладони, смахивая пыль с ворса. Окунул кисть в чашки, отточенным круговым движением обмахнул все стенки. Деревянными щипцами подхватил сначала одну чашку, затем другую, выливая горячую воду на маленького чайного дракона, который, поразмыслив немного, снизошел и пустил пару пузырьков.
Акайо смотрел только на доску, и все же вздрогнул, просыпал несколько чайных листьев, когда на краю зрения вдруг появились худые женские ноги. Таари немного понаблюдала за ним свысока, затем села напротив — не церемонно, на пятки, как он, а по-мужски скрестив ноги. У Акайо задрожали руки. Она молча смотрела, и он старался делать все идеально. Залил горячей водой чай, тут же слил первую заварку в чахай. Принюхавшись к нежному аромату горячих чайных листьев, решил, что ее можно пить. Наполнил маленькую глиняную чашечку, с поклоном подал, не поднимая глаз. Почувствовал, как она приняла напиток из его рук. И только наполнив свою чашку, решился поднять глаза.
Таари сидела перед ним, улыбка скрывалась за поднятой чашкой. Она сделала глоток, не открывая взгляд от Акайо, чуть приподняла брови, улыбнулась чуть-чуть шире, одними губами, тонко, как кайнская аристократка. Он быстро опустил глаза. Наполнил вернувшуюся на доску чашечку, выпил наконец свою. Чай вышел чуть-чуть терпким, все же первую заварку надо было вылить. Сладковатый привкус оказался слишком резким, как бывает у не слишком хорошо сделанного чая, но все равно итог не шел ни в какое сравнение с эндаалорской бурдой. Вторая заварка вышла еще лучше. Таари пошевелилась, сменила позу. Похвалила:
— Очень вкусно получается. Жаль, в обычном чайнике так не сделать.
Акайо качнул головой:
— Можно и в обычном. Только чай надо брать хороший, много, и заваривать быстро.
Он слил остатки чая на дракончика, тот булькнул благосклонно. Таари улыбнулась:
— Какие он смешные пузыри пускает.
— Не смейся над ним, пожалуйста, — попросил Акайо. — А то чай испортится.
Третья заварка и в самом деле вышла чуть менее удачной — то ли держать надо было уже чуть дольше, то ли хранитель и в самом деле оказался обидчивым. Таари на всякий случай перед ним извинилась. Наблюдая за четвертой заваркой, спросила:
— На сколько же его хватит?
— Еще на две, наверное, — чай и в самом деле слабел, раскрываясь, отдавая все грани вкуса. Пятая заварка была уже совсем прозрачной и нежной, так что шестую он держал еще дольше. Легкая терпкость оттенила сладковатый вкус, Акайо открыл чайник, поднес его с лицу. Вдохнул запах горячих листьев, передал Таари. Та повторила его движение.
— Интересно, чай пахнет совсем иначе!
Акайо кивнул, принимая чайник назад. Вытащил листья в чашку, попробовал пару на вкус. Они оказались нежными и уже совсем не горькими, так что он предложил их Таари. Та, попробовав, улыбнулась снова.
— Никогда не думала, что чай можно не только пить, но и есть!
Акайо кивнул, не поднимая головы. Вроде бы все получилось, но он все равно чувствовал себя дураком. Он не знал, что может сказать ей, не знал, что вообще может сделать, кроме как заварить чай еще раз. Он чувствовал себя неловко и нелепо, и злился сам на себя — зачем он вообще это затеял? Почему ему так захотелось удивить ее? Попытаться показать, что умеет не только кланяться и говорить импровизированные стихи, отчаянно краснея?
Ему на макушку легла легкая ладонь, провела по коротким еще волосам, коснулась щеки. Он поднял голову. На фоне темнеющего неба глаза Таари мерцали, как звезды.
— Завари мне чай еще раз. Завтра.
В комнату он вернулся на деревянных ногах. Закрыл за собой дверь, привалился к ней спиной. Прижал ладонь к щеке. Он до сих пор чувствовал тепло ее прикосновения.
В голове вились бессмысленным вихрем мысли, на поверхность то и дело всплывали отдельные обрывки — надо попросить другой чай, вот бы найти чайные пары с чашами для аромата, не забыл ли он завернуть хранителя в чайную тряпочку. Акайо опустился на кровать, все еще прижимая ладонь к щеке. Свернулся клубком, едва осознавая, куда лег, только самым краешком рассудка отмечая — странно, мягко, удобней, чем обычно. И заснул, так и не разобравшись в себе.
Он проснулся от ощущения опасности и вскочил раньше, чем понял, где находится. Ноги утонули в мягком матрасе, он чуть не потерял равновесие, спрыгнул с кровати, прижавшись спиной к стене.
Ошибка. Не к стене.
За ним распахнулась потайная дверь, и прежде, чем Акайо успел обернуться, висок взорвался болью. Он упал, перед глазами все плыло.
— Что, предатель? Не ждал, что я приду?
На него обрушился еще один удар, а с ним — темнота.
Он пришел в себя со жгучей болью в ладонях и стопах. Воздуха не хватало, Акайо попытался приподняться, чтобы вдохнуть, но его тут же впечатали спиной в доски. На груди затянулся широкий ремень, отошел назад зло усмехающийся Джиро.
— Ты же всегда считаешь себя правым, верно, предатель? А что ты на это скажешь? Смотри, как развлекается твоя любимая хозяйка!
Он оглянулся, пытаясь понять, что происходит. Руки были раскинуты в стороны, прижаты к толстым доскам. С ладоней текла кровь. “Меня распяли”, с медленно нарастающим ужасом понял Акайо. Дернулся, пытаясь освободиться, сжал зубы. Взгляд прыгал по стенам, цепляясь за…
Розги. Плети. Веревки. И еще множество приспособлений, назначения которым он не знал.