— Мне казалось, что у вас уже есть избранница, — хрипло сказала она.
— Фаворитка, — поправил он. — Так что тебе решать, кем хочешь стать ты. Идём.
Бертьерайт послушно встала, оставив любимые шахматы неубранными, и последовала за принцем. Внутри всё обрывалось и леденело, но отступать было не в её правилах.
Они вошли в его покои. Алмаз запер дверь на ключ, притянул к себе Бертьерайт и поцеловал в губы. Он сминал их своими и смотрел в широко распахнутые синие глаза. Интересно, а в глазах земной королевы тоже будет плескаться волнение, когда он её поцелует? Будет ли и её сердце также неистово колотиться? Будет ли она также дрожать в его объятиях, как сейчас Бертьерайт, понимая, что неизбежно станет его?
— Ваше высочество, я… — Он позволил ей отступить на шаг. — Я видела вас с Изумруд, — запинаясь, продолжила она, — и я не смогу… не смогу как она…
На её бледных щеках проступил нежно-розовый румянец. Алмаз погладил её по щеке, приподнял за подбородок и заставил смотреть в глаза.
— Мне не надо так, как с Изумруд. Я хочу узнать, какая ты, каково быть с тобой. — Он вновь приблизился и поцеловал. На этот раз нежно. Он обвёл языком её верхнюю губу, проник вглубь рта, дразняще коснулся нёба и языка. Бертьерайт робко ответила и начала посасывать его язык в ответ.
— Я не уверена, что смогу доставить вам удовольствие, на которое вы рассчитываете, — смущаясь, тихо сказала она.
— Если расслабишься и не будешь так сильно стесняться, уверен, нам обоим будет хорошо. — Он подвёл её к огромной кровати, застеленной мягким, тёмно-серым покрывалом, и сел на край. Бертьерайт встала перед ним. — Расстегни мой китель.
Бертьерайт молча принялась выполнять приказ. Верхняя пуговица оказалась тугой, с остальными справиться было проще.
— Теперь рубашку. — Он наблюдал за движениями её маленьких изящных пальцев в тонких перчатках. Отдавать приказ и получать в ответ безропотное подчинение — граничили с физическим наслаждением.
Бертьерайт расстёгивала пуговицы на белоснежной рубашке, чувствуя жар и крепкость тела принца. Она позволила себе легко коснуться его пресса, словно случайно провела по дорожке из жёстких светлых волос, уходящих от пупка вниз, за линию брюк.
— А теперь поцелуй меня, — приказал Алмаз, когда избавился от верхней части одежды.
— Куда?
— Куда тебе захочется. — Он откинулся спиной на кровать, давая полную свободу действий.
Бертьерайт мгновение помедлила, потом устроилась рядом и, нависнув над Алмазом, поцеловала его в губы. Они ей нравились: мягкие, тёплые, красиво очерченные.
— Сними перчатки. Хочу чувствовать твои прикосновения.
Бертьерайт подчинилась. Ей самой хотелось коснуться Алмаза. Вопреки её опасениям, принц не давил и не пугал. Она видела его властным, непреклонным, доминирующим, но никогда столь уступчивым. В ней зажёгся азарт. Желание познать его и себя, свою чувственность.
Касаться Алмаза было удивительно приятно, как и видеть более частые вздохи, когда она проводила по его груди, плечам, жилистым рукам. Она исследовала его тело губами и руками. Её ласки стали смелее, когда Алмаз прикрыл глаза и тихо застонал. Вид расслабленного полуобнаженного мужчины, млеющего от её прикосновений, невероятно возбуждал. Бертьерайт почувствовала, как стало горячо и влажно между ног. Низ живота приятно заныл. И она поняла, что теперь сама хотела прикосновений Алмаза. Но он не спешил их подарить.
— Ты быстро учишься, — хрипло сказал он, когда Бертьерайт несколько раз обвела языком его сосок, а затем прикусила. — И на тебе до неприличия много одежды.
Прикосновения её горячего языка, прохладных ладоней, скользящих по животу и груди, возбуждали не меньше изощрённых ласк. Алмазу нравилось наблюдать за разгорающимся в Бертьерайт пламенем. Он в ней не ошибся — её потаённая страсть обретала силу и рвалась наружу. Кровь прилила к члену, и он пульсировал, упираясь в плотную ткань брюк.
Алмаз потянулся, чтобы развязать шнуровку на её корсете. Он не спешил, поглаживал спину Бертьерайт, целовал её плечи, шею, сжимал грудь сквозь неснятую одежду. Бертьерайт застонала и, казалось, сама испугалась сорвавшегося с её губ звука. Алмаз улыбнулся и запустил руку под её ослабленный корсет.
— Я же обещал, что будет хорошо. — Он гладил её живот и грудь, одновременно проводя языком по ушной раковине. — Тебе ведь хочется большего? — Он дразняще прикусил мочку уха.
— Да, — выдохнула она, отдаваясь его рукам и губам.
— И мне. — Он взял её ладонь и положил на возбуждённый пах.
Она робко погладила сильно натянувшуюся ткань брюк и услышала глубокий прерывистый вдох Алмаза. Волна жара прошлась по телу и собралась внизу живота. Бертьерайт сжала бёдра, надеясь унять изводившее её возбуждение, но оно только усилилось. Бертьерайт расстегнула ширинку, но просунуть руку было неудобно.
— Давай, избавимся от одежды. — Алмаз потянул её с кровати и сдёрнул на пол покрывало.
Он полюбовался тем, как Бертьерайт снимала ботильоны. И медленно стянул с неё мокрые трусики, коснулся пальцами её горячей промежности и едва сдержался, чтобы не повалить Бертьерайт и не войти в неё одним рывком, почувствовать её дрожь, вобрать её крик. Но это было бы не по правилам их игры. Вместо этого он позволил себя раздеть, наблюдая за выражением её лица.
— Большой. — Она едва касалась тонкой, бархатистой кожи члена.
— Будь смелее. — Он накрыл её руку своей, показывая, как хотел, чтобы она сжала его член, какие движения делала. — Умничка, — довольно промурлыкал он. — Иди сюда. — Он потянул её на кровать. — Теперь возьми в рот.
— Что? — Она вновь смутилась.
— Я люблю оральные ласки. Хочу увидеть, как член скользит между твоими губами. Тебя это смущает? — Он испытывающе на неё смотрел, чертя пальцем воображаемые узоры на её белой коже.
— Нет, но я… Эм… Я не умею.
— Немного воображения, логики, практики и нежности. Всё как в шахматах, — усмехнулся он. Только зубки не показывай.
Бертьерайт сглотнула, обхватила рукой член, на котором уже выступила смазка, и осторожно коснулась сначала влажными губами, а потом языком.
— Да, вот так. А теперь пососи. Сильнее. Не бойся. — Алмаз гладил её спину, пока Бертьерайт привыкала к новому вкусу, ощущениям, пыталась понять, как доставить принцу удовольствие. — Бери глубже. — Он легонько надавил ей на затылок, но она тут же выпустила член и закашлялась. — Что ж, не у всех получается, — вздохнул он.
Бертьерайт задели ноты разочарования в его голосе. Она могла! Если не так, то по-другому, ведь она ничуть не хуже той же Изумруд!
— Позвольте, я попробую иначе.
Алмаз возражать не стал, откинувшись на подушки. Бертьерайт поняла, что сделать глубокий минет у неё не получится, но ей нравилось проходить языком по головке члена, чувствовать его подёргивания от возбуждения и нежных ласк, ощущать на вкус и слизывать смазку, слышать сдавленные стоны. Кроме того, она хотела попробовать то, что наверняка не делала ни одна девушка с принцем. По крайней мере так, как могла она.
Алмаз расслабился и закрыл глаза, отдаваясь приятным ощущениям, как вдруг яркая адреналиновая вспышка пронеслась по телу. Он даже не сразу сообразил, что произошло. Пронзительный холод вновь на долю секунды кольнул самое чувствительное место на члене, как если бы его коснулся осколок льда, и на контрасте язык Бертьерайт показался особенно горячим.
— Как ты это делаешь? — Он вздрогнул, вновь ощутив ледяное прикосновение.
— Это же моя стихия. — Она повернулась к принцу лицом и улыбнулась. — Вам не нравится? — Бертьерайт провела по его напряженному прессу. Подушечки её пальцев попеременно становились то ледяными, то тёплыми. — То же самое я могу и языком. — Она облизнулась, лукаво глядя на Алмаза.