И почему-то… я чувствую сея лучше. Все еще разбита, потеряна, зла, но не так одинока.
- Я теряю его, - срывается с моих губ в его шею. – Черт возьми, я теряю его. Я больше не хочу терять тех, кого люблю.
Он отстраняется от меня и прижимает к стене. Кладет ладони на мои бедра. Впивается в них ногтями, и прижимает меня настолько близко к себе, что мне кажется будто мы одно целое. А потом наклоняется вперед и целует. Я понимаю, что это, неправильно, но я не могу ничего с собой поделать.
Поцелуй медленный и спасительный. Он стонет и я проглатываю его стон. Пробует на вкус частичку моих губ. Отдает мне свои. Впивается в меня. Прижимает к себе.
- Это не правильно. – шепчу я отстраняясь.
- Знаю. – Он снова целует меня. В это мгновение, в полутемной комнате, пока мой любимый спит на кровати рядом с нами, я понимаю, что нуждаюсь в этом человеке. Пусть не так, как в Алексе, но нуждаюсь, и довольно сильно.
- Я не смогла бы пережить это без тебя.
- Я не смог бы находиться в другом месте.
Я делаю пару глубоких вдохов и говорю:
- Я не хочу с ним прощаться.
- Знаю, мне жаль.
Теперь уже я притягиваю его для поцелуя.
- Я знаю.
***
Дневной свет показался и снова исчез. Следующая ночь. Алекс так больше и не просыпался. Приходят и уходят Винсен и ребята из группы, несколько часов назад, нас покинул отец Алекса.
Его рука больше не сжимает мою, но я стараюсь держать ее за нас обоих.
Я знаю, что мне нужно сделать. Каждый раз, когда я открываю рот, ничего не выходит. Поэтому я просто сижу. Смотрю, как он умирает. Смотрю на его страдания. Жду.
Алекс не издает других звуков, кроме дыхания, звучащего практически мучительно.
Да сделай уже, черт возьми!
Я оглядываюсь на Данка, а он смотрит на меня. Я пытаюсь сказать ему глазами. Дать ему знать, что отпускаю его. Он слегка кивает мне головой.
Я напугана до смерти тем, что должна сделать, но в то же время и горжусь. Горжусь, что отпускаю его. Выпускаю на солнечный свет.
Я наклоняюсь вперед, прижимаюсь губами к его уху. Мои слова звучат тихо. Только для него и для меня.
- Ты не представляешь, как я люблю тебя. И мне стыдно, что несколько ночей назад, я прикасалась этими губами к губам Данка. Ты дал мне все, и клянусь богом, ты будешь мною гордиться. Я окончу институт, потому что так нужно. Ради тебя… и ради меня. Я люблю тебя… - Мой голос прерывается. Слова прорывают плотину, удерживающую мои слезы, и я, в конце концов, плачу. Плачу из-за него. Из-за себя. За весь чертов мир, который его теряет. – Я буду счастлива. Я буду жить ради себя и ради тебя. Тебе не нужно беспокоиться обо мне. Ты можешь идти. У меня есть ребята, они смогут обо мне позаботиться. Правда. С нами все будет хорошо.
Клянусь, его ладонь сжимает мою. Больше ничего не двигается. Дыхание не меняется, но я знаю, что он меня слышит. Я знаю, что он гордится мной.
- Я люблю тебя. С нами все будет хорош. – Снова шепчу я, касаясь губами его губ.
Я переплетаю свои пальцы с его и сажусь на краешек кровати. Я смотрю на Данка, и он подходит ко мне. Он садится рядом со мной, одну руку кладет на мое плечо, вторую – на Алекса.
И мы ждем.
Секунды.
Минуты.
Полчаса.
Его дыхание замедляется. Успокаивается.
- Со мной все хорошо, - снова говорю я. Поднимаю его запястье, целуя его.
Еще один вздох.
Я жду.
И жду.
Он больше не дышит.
Он умер.
Глава 26.
Все мои мысли, рано или поздно оказываются на бумаге.
Спустя три дня, мы похоронили его.
Пол города пришли на его похороны. Каждый хотел попрощаться с ним. Это был последний день, когда я видела рябят в нормальном состояние. Две недели мне понадобилось, чтобы вытащить их из своего дерьма, и объяснить, что Алекс этого не захотел бы. Все вернулось на круги своя. Вот только, его с нами нет. А это сильный удар для каждого из нас.
Сейчас, мы стоим на сцене и молчим.