Но ни сына, ни дочери у инженера, как мы знаем, не было, поэтому он вынужден был взять на себя охрану своей корреспонденции.
Конечно, он мог договориться, чтобы «Пионерскую правду» оставляли на почте, но ему, уже свыкшемуся с ролью юного следопыта, хотелось разоблачить злоумышленников. Однако из этого ничего не получилось: даже о долгожданной публикации своего очерка «Песня позвала в поход» он узнал стороной, увидав случайно или почти случайно 15 июля газету на фанерном щите в скверике на улице Кольцова. Инженер, конечно, тут же приобрёл этот номер в киоске, но обида на неведомого похитителя была так велика, что он решился преследовать супостата до конца.
В начале августа Сперанский ушёл в очередной отпуск. Весь июль он был рассеян, что-то постороннее чертил на бумаге и невпопад отвечал на вопросы сослуживцев.
Половину августа инженер посвятил воплощению нового изобретения: из приобретённых по магазинам и у частных лиц деталей он сооружал свой уникальный прибор «Почтовый антивор», принцип действия которого, как значилось в техническом описании, составленном дотошным Константином Михайловичем, состоял в «гидравлическом мягком, но надёжном захватывании пальцев руки при одновременном включении электрической сирены оповещения в квартире».
Прибор крепился к внутренней стороне почтового ящика, «предотвращая, — как говорилось в описании — проникновение в его рабочую щель пальцев».
И вот наконец во вторник, 27 августа, сирена взвыла. Это означало, что злодейские пальцы, проникшие в рабочую щель почтового ящика, наконец-то мягко, но надёжно захвачены. Вторничный выпуск «Пионерской правды» спасён, он обретёт своего законного хозяина. Справедливость восторжествует.
Инженер Сперанский, гордый триумфом своей конструкторской мысли, воскликнул: «Он попался!» — и кубарем скатился по лестнице.
LV
В этот самый момент Наташа Семёнова сообщила растениям о своих новых подозрениях. Обезьянье дерево затрепетало, поражённое догадкой Наташи. Кактусы нахмурились, возмущаясь наглостью шпиона. Герань легкомысленно кивала, думая о чём-то постороннем.
Журчала вода, струясь из синей пластмассовой лейки. Рассказывая растениям о сегодняшнем открытии, Наташа всё больше убеждалась в собственной правоте.
Стасик Левченко, накормленный уже румяным жареным картофелем и бледными варёными сосисками, беседовал в это время у себя дома по телефону с Таней Петрушкиной. Таня рассказывала, как преследовала она шпиона до самого дома. За стеной у Тани стучала пишущая шпионская машинка — даже на правом берегу, повторённый чёрной раковиной эбонитового телефона, этот стук отдавался в Стасиковом красном чутком ухе.
В тот же самый момент маленький человек Николай Матвеевич Гузь с печальным выражением на аккуратном лице вылезал из дальнего входа в Бабаевы пещеры, стараясь не поскользнуться на жирной жёлтой глине.
Затем он прошёл мимо сматывающего удочки доктора Н. Н. Кащеева, который ещё обязательно появится в нашей истории, мимо лодочного причала и, помахивая туда-сюда подозрительным металлическим предметом в кожаном футляре, стал ждать третьего трамвая на остановке.
LVI
Конверт из плотной белой бумаги без обратного адреса, был хорошо виден сквозь дырочки почтового ящика с номером «12». Юра Красицкий уже битых полчаса то выходил из подъезда на улицу Толстого, то возвращался назад. Он пребывал в задумчивости, хотя обстоятельства требовали быстрых действий.
Юра хорошо знал, что чужие письма читать нельзя, тем более нельзя выковыривать их из чужих ящиков. Но от этого письма зависело разоблачение шпиона, и Юра Красицкий в конце концов решился и отбросил бесплодные колебания. Оглянувшись, он встал на цыпочки и запустил ладонь в верхнюю щель ящика, стараясь захватить конверт. Он и захватил уже, но тут вдруг в ящике что-то загудело, и какая-то пружина, довольно мягко, но весьма надёжно прижала Юрину руку к дверце. Мальчик, замерев на цыпочках перед ящиком, даже не успел испугаться, как сверху раздалось: «Он попался!» — и тут же загрохотали по лестнице чьи-то ноги.
«Это провал», — подумал Юра словами из какого-то фильма. И улыбнулся, потому что самое страшное, как известно, надо встречать улыбкой — от этого оно становится уже не самым страшным.
Сверху по лестнице спускался человек в чёрном шёлковом халате. Точнее, это был силуэт: лица человека не было видно в сумерках Замка — свет из окна еле проникал в подъезд, а лампочка под потолком светила тускло. Страшный человек в халате, пособник, а может быть и начальник бородатого шпиона, коварно заманивший Юру в свою ловушку, нарочно замедлил ход перед последним поворотом лестницы, чтобы успеть обдумать, что теперь делать. Константин Михайлович Сперанский давно уже предвкушал своё торжество и репетировал речь перед похитителем «Пионерской правды», но и похититель, и обстоятельства его поимки виделись инженеру совершенно иными. Он воображал себе толпу жильцов, выбежавших на вой сирены оповещения изо всех квартир и теперь укоризненно качающих головами и одобрительно спрашивающих, кто автор этого замечательного изобретения, с презрением взирающих на вспотевшего вихрастого хулигана с выражением ужаса на глупом лице. А тут — темнота пустого подъезда, скрип неплотно прикрытой двери и замерший на цыпочках мальчик в очках, непонятно чему улыбающийся.