Одна Таня Петрушкина сохраняла в этот момент полное хладнокровие. Она, размешав аккуратно ложечкой в чае сахар, отложила затем её на блюдце и обратилась к оповцам:
— Подождите. А как же остальные?
— Что, ещё у кого-то червяков конфисковали, штирлицы? — весело осведомился хозяин.
— Нет, извините, — вежливо, но твёрдо возразила Таня, — там не червяки. Там другое дело. Вот вы послушайте сначала, а потом говорите.
И Таня Петрушкина, изредка прерываемая уточняющими замечаниями друзей, кратко, но исчерпывающе описала всё: и загадочный визит в Бабаевы пещеры лилипута из пятьдесят шестой квартиры, и подозрительное поведение невесть откуда взявшегося соседа с чёрной бородой.
— Слушай, а знаешь, Маратыч, — и впрямь что-то нечисто, — поразмыслив, заметил Максим Максимович, довольно быстро перешедший от добродушного смеха к строгой бдительности. — Ребятки-то толковые, сообразительные. И не врут. Надо действительно присмотреться повнимательнее к этим кадрам.
Марат Маратович тоже задумался. С одной стороны, не пенсионерское это дело — ловить шпионов. С другой, как почти все бывшие бухгалтеры, Голландский был в душе следопытом. «К тому же такая международная обстановка», — не вполне отчётливо подумал он и предложил:
— А позвони-ка Равилю Нурудинычу, в плане посоветоваться.
Участковый Галлиулин, выслушав несколько путаный рассказ пенсионера Португальского, устало вздохнул. Отказать человеку, снабдившему его рецептом кизилового варенья, не было никакой возможности, и Галлиулин сказал в трубку:
— Конечно, проверим сигналы. Я сразу после работы подойду… Часикам к восьми. Нет, в форме буду. Ну, не совсем при исполнении. Но меры, в случае чего примем, например.
Участковый повесил трубку, посмотрел на симпатичный фотографический портрет вот уже десятый год разыскиваемого за злостное и систематическое уклонение от уплаты алиментов гражданина Сусленкова П. А. и грустно подумал: «Пятый случай уже за текущий квартал. Дались им всем эти шпионы».
LXI
Мурка была серенькая кошка никакой породы, а Серёжа — тоже кошка и тоже серенькая, той же породы. Мурку Гузь принёс когда-то котёнком со двора. Серёжа же получила своё имя ошибочно в младенческом состоянии, и уже Серёжей попала к Николаю Матвеевичу от знакомого циркового тромбониста Долматова, уезжавшего в дальние края и не решившегося взять с собой на чужбину котёнка. Бывший участник труппы «Цирк лилипутов» и один из немногочисленных дрессировщиков этих капризных, красивых и коварных животных Серёжин пол намётанным взглядом определил сразу, но переименовывать её не стал; так она и коротала свой девический век с мужским именем.
Серёжа отличалась бойкостью и гимнастическими талантами, Мурка же была животным более задумчивого и меланхолического склада. Зато она умела считать до одиннадцати и произносить простые слова.
В восемь часов одиннадцать минут вечера 28 августа 1974 года маленький человек Гузь, уже принявший душ после очередного визита в Бабаевы пещеры, у себя на кухне кормил Серёжу и Мурку. Кормлению, как обычно, предшествовала беседа с элементами циркового представления.
— Мурка, — назидательно спросил Николай Матвеевич, — который час?
Мурка сглотнула и c удовольствием промяукала восемь раз.
— Ну, — промолвил маленький человек, — у тебя, матушка, часы отстают. Уже четверть скоро. Ну да ладно. Приятного аппетита, душа моя.
Он положил первой кошке на голубую тарелочку овсяную кашу, приправленную сливочным маслом и смешанную с рыбным паштетом «Волна». Эта загадочная «Волна», по наблюдениям Николая Матвеевича, была совершенно непригодна в пищу для людей, но пользовалась бешеной популярностью у Мурки, особенно в сочетании с овсянкой.
Мурка подошла к тарелочке, осторожно понюхала ужин, переступила лапами и аккуратно уселась рядом — ждать, пока еда остынет. Тем временем Серёжа, терпеливо сидя на тяжёлой и толстой спинке специально изготовленного на заказ для Гузя небольшого дубового стула, ожидала, что сегодня вечером сделает этот смешной человек, который каждый день кормит её, показывая вдобавок смешные фокусы.
Николай Матвеевич не подвёл: он сплёл маленькие ручки перед собой кольцом и крикнул: «Ап!» Разумеется, на месте Серёжи любая нормальная кошка тоже незамедлительно бы прыгнула со спинки стула прямо в это кольцо через полкухни, тем более что следующим номером программы, как было прекрасно известно Серёже, явилось появление в розовом блюдце горячо любимой ею и нарезанной старательным Гузем мелкими кубиками «Докторской» колбасы.