Галлиулин, заинтригованный рассказом циркового артиста, сказал: «Научная прямо история выходит». Гузь же продолжил:
— А я к тому времени уже сильно и Осьмироговым, и Брюквиным интересовался. Были у меня свои причины. И вот что старичок мне поведал: летом 1917-го, за два года до пожара, между прочим, всё собрание было упаковано в ящики и вывезено куда-то из дома. Сам Иван Игнатьевич при этом не присутствовал, но уверял, что спрятали библиотеку где-то недалеко: подводы вернулись совсем быстро. Я спросил его, конечно, куда же могли отвезти коллекцию? Он говорит: мы все так решили, что в Бабаевы пещеры. Ладно, вернулись мы из Чулимска, у себя в областной библиотеке я нашёл литературу, почитал об этих пещерах. А когда были в Брюквине в шестьдесят шестом году, наведался ещё к одному старичку, здешнему жителю. Георгий Данилович Кожин такой, умер уже, царствие небесное. Он у Осьмироговых в доме служил и всё подтвердил. Действительно, вывезли на нескольких подводах ночью, чтоб лихие люди не заметили. И книги, и картины. Там ещё картины были, я забыл сказать. Ну, в основном французы, ничего особенного. Вывезли, значит, и всё спрятали в пещерах. У Осьмирогова в собрании был специальный брюквинский отдел, там имелся полный план пещер, им и воспользовались, чтобы найти подходящий по размеру тупик. Сложили весь «малый фонд», потом вход замуровали глиной. Там всё — и картины, и книги, и бумаги. До сих пор сохранились, наверняка. Там ведь условия для хранения практически идеальные — света нет, постоянная влажность. Но куда именно спрятали, Георгий Данилович не знал, всем распоряжался хранитель, Иван Чумаков. И план тоже остался у него.
LXV
Все вздохнули. Мурка зачем-то сказала: «Друг!» и потёрлась щекой об оранжевый тапок участкового, а Серёжа спрыгнула с колен Юры Красицкого, перекувыркнувшись в полёте, и сосредоточенно стала точить когти о специально для этого предназначенную якутскую циновку из конского волоса.
— Надо было искать план, он должен был остаться у Чумакова,— продолжил довольный произведённым на слушателей эффектом Гузь свой рассказ. — Но тот, как сказал мне Георгий Данилович, вскоре покинул Россию. Тут же такое творилось, Господи… — маленький человек покосился почему-то на Галлиулина. — Сами понимаете, шансов найти его было немного. Георгий Данилович был уверен, что Чумаков обосновался в Париже. Ну вот, когда мы в шестьдесят девятом были там с цирком, я наугад возьми да и обратись в эту их горсправку. Всех Чумаковых парижских мне нашли — восемь человек. Денег, между прочим, не взяли, а адреса дали и телефоны. Ну, тут я сразу вспомнил, что мне Кожин рассказывал, он вообще болтливый был, любил вспоминать всё в подробностях, а я на ус мотал. Вспомнил, что у Чумакова была новорождённая дочь Настенька. Георгий Данилович рассказывал: Чумаков ночью, когда фонд прятали, просил Кожина забежать к себе на квартиру. Успокоить жену, значит. Ну вот и Настеньку эту Кожин заодно упомянул. Тут я смотрю: третьим номером на листке прямо по-французски написано «Анастасие Чумакофф». Вот я, как из горсправки вышел, такси взял и отправился на эту рю. Улицу, то есть. Даже бояться забыл, — Гузь опять покосился на Галлиулина, но тот слушал, раскрыв рот.
— Открывает дама, по возрасту подходит. Седая такая, в очках. Я с порога к ней и разлетелся по-русски: «Анастасия Ивановна?» Она, оказалось. Родину, конечно, нашу совсем не помнит, говорит с акцентом, но на стене портреты — Пушкин, Толстой, Чехов. Вежливая женщина. Кофе сварила, о родителях рассказывала. Потом выслушала меня, и говорит: «С удовольствием, Николай, вам помогу — подождите тут немного». Ушла куда-то, потом вернулась: «Вот дневник отца, а вот тот план, что вы, верно, ищете. Желаю удачи». Я простился, вышел и сразу карту развернул. Смотрю: план-то план, пещеры все как на ладони. Да вот загвоздка — ровно одна восьмушка оторвана и никаких пометок на карте. Вот, — театральным жестом развернул маленький человек уже известную нам огромную карту, почти закрывшую его от взглядов слушателей, — это, разумеется, копия, оригинал у меня в столе. Здесь оторванный угол я оставил белым. Есть, как вы понимаете, две возможности: может быть, то место вообще не было нанесено на карту, но скорее всего, оно было на оторванной части. Тогда возникает вопрос: где эта утраченная часть? Возможно, что-нибудь рассказать могла бы младшая сестра Осьмирогова — Мария Миллер. Она как будто ещё в начале двадцатых проживала в Брюквине, но потом её следы теряются. И, конечно, её уже давно нет в живых. Так что, дорогие друзья, — заключил свой рассказ Гузь, — вы понимаете, что щуп — наша последняя надежда. Где-то в стене должно быть тонкое место. И за этой стеной — сокровище. Наше с вами общее сокровище! И я найду его. Даже если мне придётся три раза обойти эти чёртовы Бабаевы пещеры.