— Я хочу поехать в загородный дом.
— Чтобы завтра позвонили из «Ридженси» и спросили, почему жених с невестой не появились у них? Она сидела молча, вся дрожа.
— Кэтрин?
— Ну разве мы не могли бы… разве мы не могли бы просто, — она сглотнула, — зарегистрироваться и уехать в загородный дом, может, оставить ключ, чтобы они нашли его утром?
— Ты хочешь, чтобы я вернулся домой, забрал все подарки в надежде, что, когда раскроем их, обнаружим там простыни и одеяла.
Он был прав, они были в ловушке.
— Это ребячество. Мы только что поженились и договорились, что несколько следующих месяцев будем жить вместе. Ты ведь понимаешь, что мы будем сталкиваться друг с другом все это время?
— Да, но не в номере люкс «Ридженси» в первую брачную ночь. — Говоря это, она знала, что, до того как наступит рассвет, в ее словах мало правды.
— Кэтрин, а что, черт побери, ты ожидала от меня? Ты думала, что я отдам ключ обратно и скажу: «Сам пользуйся им».
Не было смысла спорить. Они сидели так, думая, пока, наконец, Клей не включил скорость и не выехал из тени гаража.
— Клей, я не взяла свой чемодан с вещами, — задыхаясь от волнения, сказала она.
— Он в багажнике вместе с моим, — ответил он.
Они ехали молча. Кэтрин по-прежнему продолжала кутаться в свое пальто, хотя в машине давно стало тепло. В салоне стоял смешанный запах горячего машинного масла и винила.
Кэтрин становилась все более напряженной. Наконец она сказала:
— Почему мне кажется, что все важное, что происходит между нами, происходит в одной из твоих машин!
— Это одно из немногих мест, где мы вообще оставались наедине.
— Но твои родители об этом позаботились, не так ли?
Он резко повернул руль в сторону, подъехав к обочине, плавно затормозил, повернул голову, оглядываясь назад через плечо.
Она подняла голову и посмотрела ему в глаза.
— Что теперь?
Он уже разворачивал машину.
— Ты хочешь ехать в загородный дом? Хорошо, мы поедем в загородный дом, — резко ответил он.
Она схватила его за руку.
— Не надо, — умоляюще попросила она. — Нет, не сегодня…
Он молча размышлял, теперь в нем тоже чувствовалось напряжение.
— Я была не права, о'кей? — уступила она. — Просто не веди машину, как сумасшедший. Не сегодня. Я знаю, что они хотели только хорошего, когда заказывали нам номер. Ты прав, какая разница в том, где спать? — Она убрала руку с его руки. — Пожалуйста, постарайся понять. Сегодняшний вечер был сплошной нервотрепкой. Я не привыкла к такой щедрости.
— Вероятно, тебе лучше к этому привыкнуть, потому что они никогда ничего не делают наполовину.
Он ехал сейчас более осторожно.
— Как ты думаешь, во сколько обошлась им свадьба?
— Пусть тебя это не волнует. Маме это, нравится. Я говорил тебе, что организовывать подобные вещи — ее стихия. Разве ты не заметила, как она наслаждалась своим успехом?
— Разве это может успокоить мою совесть? — спросила она.
— Кэтрин, мы каждый раз будем вести такие разговоры, когда что-нибудь получим от них? Почему ты постоянно ругаешь себя? Тебе не приходило в голову, что, возможно, не ты одна получаешь выгоду из нашего соглашения? Тебя может удивить тот факт, что я чувствую себя действительно по-настоящему счастливым, оттого что уезжаю из дома. Мне следовало бы сделать это несколько лет назад, но всегда легче оставаться там, где находишься. Я не могу назвать трудностью то, что обо мне заботились. Но я устал жить с ними. И я счастлив, что уезжаю. Думаю, они испытывают такое же облегчение, оттого что, наконец, я их покинул. А что касается моих родителей… Ты не думай, что они из этого не вынесли ничего продуктивного. Ты видела лицо моего отца, когда он размахивал бокалом шампанского? Видела мать, когда она давала указания официантам, следила за тем, чтобы все легло на свои места? У них большой социальный успех, просто думай об этой свадьбе как об очередном гала-представлении Форрестеров. Свадьба была одним из шикарных представлений, которые они проводят каждый год. Я говорю сейчас об их стиле. Они предоставили нам номер в «Ридженси». Это именно то, чего от них ожидали их друзья, плюс…
— Плюс что? — Она резко посмотрела на него.
— Плюс… Это помогает им верить, что между нами все будет хорошо.
— И ты даже не чувствуешь себя виноватым, принимая все это?
— Да, черт возьми! — взорвался Клей. — И я не собираюсь выходить и покупать власяницу!
Ее удивила его воинственность, поскольку все эти дни он был мягким. Они прибыли в «Ридженси» в натянутой тишине. Кэтрин протянула руку к дверной ручке, но Клей приказал:
— Подожди здесь, пока я достану чемоданы.
Он обошел машину, срывая гофрированные ленточки. От его дыхания образовывалось бледно-розовое облако, в котором преломлялись красочная вывеска гостиницы и свет в коридоре. Он открыл мусорную урну и со свистом швырнул в нее ленточки.
Когда он открыл ей дверцу, она выставила ногу из машины, а Клей протянул руку, чтобы помочь ей выйти.
— Кэтрин, извини, я повысил голос. Я тоже нервничаю.
Кэтрин внимательно смотрела в его лицо, которое при неоновом свете казалось странного цвета. Она не нашлась что ответить.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Портье взмахнул рукой, указывая на комнату. Это была изящная комната, выполненная со вкусом, исключительно в устричных, белых и веджвудских голубых тонах. Холодные голубые стены украшала жемчужная лепка ручной работы в форме прямоугольника. Дизайн повторялся на двух двойных дверях, ведущих в ванную и клозет. Элегантная белая шелковая драпировка увенчивалась богато украшенным дорогим балдахином. Гипсовая французская провинциальная мебель хорошо смотрелась на фоне голубого плюшевого покрытия. Помимо огромной кровати здесь также находилась пара стульев и кофейный столик в стиле Людовика XIV с изящно изогнутыми ножками и овальной мраморной поверхностью. На столике стоял огромный букет белых роз, наполняя комнату терпким запахом.
Когда дверь закрылась, и они остались одни, Кэтрин подошла к цветам, нашла крохотный зеленый конверт и вопросительно повернулась к Клею.
— Я не в курсе. Открой его, — сказал он. На открытке было написано только:
«С любовью, мама и папа».
— Это от твоих родителей. — Она протянула ему открытку и, пока он читал, робко отошла на приличное расстояние в сторону.
— Прекрасно, — пробормотал он и воткнул открытку обратно в розы. Он откинул полы смокинга и, подбоченясь, окинул комнату руками. — Прекрасно, — повторил он.
— Более чем прекрасно, — поддержала она, — более чем сногсшибательно.
На туалетном столике стояла корзина с фруктами и серебряная чаша с зеленой бутылкой внутри. Клей подошел к столику, поднял бутылку, прочитал этикетку, поставил ее на место. Потом он повернулся, ослабил узел галстука-»бабочки» и расстегнул пуговицу на рубашке. Кэтрин прошла вперед и украдкой заглянула в глубину затемненной комнаты.
— Давай я повешу твое пальто? — предложил он.
Она удивленно посмотрела на свое пальто, которое все еще было у нее в руках. — О… о, конечно.
Он подошел, чтобы взять у нее пальто, но она отступила испуганно на шаг.
— Не пугайся, — лаконично сказал он, — я только собираюсь повесить твое пальто.
— Я не пугаюсь. Я просто не знаю, что с собой делать, вот и все.
Он открыл дверцу шкафа и заговорил с покачивающимися вешалками внутри.
— Может, бокал шампанского поможет. Ты хочешь шампанского? — Он тоже повесил пиджак смокинга в шкаф.
— Не думаю. — Тем не менее, она подошла к столику и посмотрела на шампанское и фрукты. — От кого эти фрукты?
— От управления. Ты хочешь? Как насчет последней груши в этом сезоне? — Его загорелая рука взяла из корзины с фруктами грушу.
— Нет, грушу я тоже не хочу. Я не голодна.
Когда она отходила от него, он подбросил грушу вверх, а потом, забыв ее в руке, внимательно посмотрел на Кэтрин.
— Ни шампанского, ни фруктов, чем тогда ты хочешь заняться, чтобы скоротать время?