Я ждала, что такое снова повторится, но этого не случилось. Вместо этого, когда я вытянулась рядом с ним, он дал мне время подумать и решить. Но я уже все решила задолго до того, как он прижался ко мне. Я почувствовала, как винная бутылка стукнула по моей спине. Через рубашку я чувствовала холодную бутылку. Бутылка казалась холодной по сравнению с его теплым языком в моем рту. Ленивый, поначалу он был ленивый и медленный. Я помню, как почувствовала языком его зубы и вкус вина, смешавшийся в наших ртах. Я помню, как губами он требовал, чтобы я открыла рот шире, а когда его язык начал исследовать меня, я совсем обезумела, и мне стало тепло. Очень странно то, что, пока он это делал, он ослабил свои объятия, и я чувствовала, что начинаю больше подчиняться ему тогда, когда он ослабил силу, а не когда ее применял. Наконец он оттолкнулся локтем и свалился на спину, закрывая запястьем глаза.
Он сказал что-то наподобие: «А что, ты ничего в этом…» Я сказала: «Ты тоже». Или нет? Не помню. Я только знаю, что была пьяна и хотела спать, к тому времени сердце стучало у меня между ног, мы оба дышали так тяжело, что наше дыхание было слышно в шуме фейерверков.
Мне кажется, что я сказала, что мне нужно еще вина, а он возразил, сказав, что ему нужно меньше вина. Так или иначе, но мы оба рассмеялись. Когда бутылку снова заткнули пробкой, он опять начал меня целовать. Теперь поцелуи были жарче и напористей, и наши тела о многом говорили. Он перевернул меня на спину, а сам лег вдоль сверху. Я помню, что подумала, как хорошо, что кто-то вот так меня держит, так чувствовала себя защищенной. Казалось, что это унесло боль от тех ужасных слов, которые отец всегда выливал на меня. Это было как в кино… Он выровнял меня длиной своего тела и начал двигаться, двигаться, двигаться по моим бедрам, целуя все мое лицо. Один раз он приостановился и застонал: «О Боже!». Но я не отпустила его, Я снова взвалила его на себя и не давала остановиться. Возможно, если бы я этого не сделала, страсти бы поутихли. Но я не хотела, чтобы они утихли…
— Эй, послушай, мне кажется, мы оба слегка пьяны, — наконец сказал он и скатился с меня. Но я нашла бутылку с вином и сказала:
— Еще нет.
Потом я сделала глоток, наклонилась над ним и поцеловала. Когда его рот был открыт, я впрыснула ему в рот вина. Он взял бутылку, сел, набрал в рот вина, положил меня на спину и сделал то же самое. Из его рта текло теплое вино. Когда я его проглотила, он облизал мои губы, причем сделал это так, как мама-кошка умывает своих котят. И до того как я поняла, что происходит, он провел языком вниз по моему подбородку, провел пальцами по волосам, закидывая мою голову назад. Затем я почувствовала горлышко бутылки на своей шее и холодные капли вина, когда он налил его в ложбинку моего горла.
«Сумасшедшие! — подумала я. — Мы сумасшедшие!» Но в первый раз в жизни я почувствовала, что мои поры ожили. Он лакал вино с моей шей, потом продолжал целовать под подбородком, не касаясь меня больше нигде…
Я помню, что некоторые места моего тела начали пульсировать, мне хотелось, чтобы он залил их вином и таким образом остудил. Но я знала, что никакое вино меня не остудит, и тем более я не хотела, чтобы меня остужали. Когда его язык снова меня покинул, я схватилась за бутылку, и мы продолжили игру. Теперь наступила моя очередь пить с него. Я заставила его лечь на бок, и мы ужасно хихикали, когда я пыталась залить вино ему в ухо. Он спросил: «Что ты делаешь?», а я сказала: «Оглушаю тебя», а он спросил: «Что?», а я опять ответила: «Оглушаю!..» Мы смеялись, и я кончиком языка слизывала вино из уха. Большая часть вина вытекла из уха в мягкие волосы и на затылок, я следовала за ним, и мы смеялись, смеялись…
Когда снова наступила его очередь, он дразнил меня, притворяясь, что долго-долго размышляет, и наконец он перевернул меня на живот и сказал: «Приподними бедра немного». Я сделала, как он просил. Он вытащил полы моей рубашки из джинсов. Потом я почувствовала, как вино течет по позвоночнику. Он обхватил меня рукой за живот и слегка поддерживал, слизывая вино со спины. И все время мы смеялись. Смеялись даже тогда, когда он лег сверху меня и начал целовать мою грудь, крепко сжимая ее руками, а я лежала и не могла сделать вдох под тяжестью его тела.
Следующей была моя очередь. Я могла думать теперь только об одном месте — если к тому времени я вообще могла думать, поскольку я туго соображала. Я перевернула его на спину, села сверху и расстегнула его рубашку — то же, что он сделал с моей, — и вытащила ее из джинсов. Я налила вина между его ребер и попыталась слизать его до того, как оно растеклось по животу, но, конечно, я не успела. Мы начали глупо хихикать. Нам становилось все жарче… Раньше я читала о любовных играх, но эта превзошла все, о каких я когда-либо читала. Потом наступила его очередь. Смех вдруг прекратился. Не говоря ни слова, он налил вина в мой пупок, очень медленно заткнул бутылку пробкой и швырнул ее куда-то в траву. Он наклонился надо мной, и не успела я почувствовать его язык на своем животе, как он обхватил мои бедра руками, и мы начали качаться взад-вперед. Прижавшись лицом к моему животу; одной рукой он погладил мою спину и колготки, и я знала, что произойдет, если его не остановить. Я подалась вперед и уперлась в его плечи, но он, не отпуская меня, попытался зубами открыть застежку. Мне удалось притянуть его к себе, и он на мгновение остановился. Но вскоре его ищущие губы опять коснулись моей груди, он снял с меня лифчик. И снова мы лежали, прижимаясь друг к другу. Его кожа была такой приятной… Он лег на меня, поднял колено и прижал его высоко между моими ногами, а я прильнула к нему, счастливая оттого, что вот так нахожусь совсем рядом с другим человеческим существом.
Он опять начал целовать мои груди, кончиком языка дотрагиваясь до сосков, и я забыла все имена, какими отец меня когда-либо называл. Я чувствовала, что абсолютно права в том, что лежу в его объятиях. Я позволила, чтобы его колено скользило между моими бедрами, позволила ему забросить мою ногу на его бедро…
Один раз он прошептал: «Эй, послушай, ты уверена, что этого хочешь?» — и что-то еще насчет себя по поводу того, что это не в его правилах — заниматься такими вещами с незнакомыми девушками. Я остановила его своим поцелуем, и его руки нырнули вовнутрь моих джинсов, я позволила ему это сделать. Те имена, которыми отец меня называл, почему-то не подходили… Я хотела этой близости, сейчас она была мне нужна как ничто другое в моей жизни. А, когда Клей расстегнул молнию и дотронулся до моей кожи, я втянула живот, чтобы ему было легче снять с меня джинсы. Его рука, скользнула ниже, я лежала с закрытыми глазами и представляла, что наконец меня кто-то любит. Кем я была в ту минуту? Была ли я героиней какого-нибудь забытого фильма детства, или я была сама собой, которая всю свою жизнь не знала любви? Думаю, что я была немножко и героиней из фильма, и немножко собой, потому что я познала сокровенное чувство, какое можно представить только в кино, а сейчас это происходит со мной. Или по крайней мере мне казалось, что такое бывает только в кино. Мне казалось, что все девятнадцать лет моей жизни были направлены на этот момент, к этому человеку, который показывает мне, что в мире существует большее, чем ненависть, что есть еще и любовь. Тогда он называл меня «Кэт». «Ах, Кэт, — сказал он, — ты хорошая…». Я уверена, что он чувствовал мой трепет, когда прикасался ко мне. Мне хотелось сказать ему, что раньше я никогда такого не чувствовала, никогда… Но я этого не сделала. Я только закрыла глаза, и все во мне поплыло навстречу его прикосновениям, а потом мое тело само по себе уперлось в его руку. Я знаю, что мой рот приоткрылся, и мне казалось, что я больше не смогу его закрыть. Мне казалось, что я забыла даже как целуются, а просто лежала под его поцелуем, смутно ощущая его, потому что его силу вряд ли можно было сравнить с ощущениями, которые хотели полного завершения в нижней части тела. Вино направило мои руки к его бедрам, и я почувствовала, какие они твердые, он развел их в стороны, давая мне свободу, пространство и согласие.