- Я не Мариэтта, - четко произнесла она - и фраза эта звучало так правильно, как ни один ее ответ на экзаменах в институте. - Надо и в паспорте поменять.
Решительно двинувшись в сторону дома, Машка прикидывала, успеет ли заехать в паспортный стол до работы. И надо бы в парикмахерскую записаться - волосы выглядели отвратительно. Может, этой самой Мариэтте из прошлого так и нравилось, да только сейчас и не узнать. Машка заполняла пустоту за дверцей новыми мыслями, превращаясь в кого-то другого. Чуть более счастливого, но другого.
Фонарь прожигал ее прошлое, освещая кому-то путь во дворик, где жизни разбрасывали по контейнерам, как обычный мусор. Контейнер с тем, что так и не рассортировали, догорал, распространяя вокруг горечь и дым, в котором четко слышались чьи-то слезы и брань.
Утром окошки со скрипом откроются, ожидая новых решительных. Тех, кому больше невмоготу. Кто вернется домой другим человеком - ведь нельзя остаться собой, отказавшись от части себя. Даже горькой и болезненной.
Утром Мариэтта в последний раз напишет свое имя вот так - пафосно и длинно. И выйдет из здания Марией. И купит теплый свежий батон, запах которого больше не сдавит горло.
Через три дня фонарь у дворика утилизации получит новый поток энергии, все так же зазывая людей уже чьей-то другой историей.
Мариэтта останется лишь буквой в записи об утилизации и невысказанной причиной сдачи стеклотары около года назад мужчиной средних лет, у которого были оранжевые шторы и больше ничего не хотелось лечить горькой.
Конец