Основное недовольство эстонского населения было вызвано отсутствием перспектив независимости Эстонии, особенно возросшее после заявления Генерального комиссара К. Лицмана, сделанного в июле 1942 г. перед собранием учителей в Вильянди, о невозможности восстановления эстонской независимости. В рамках празднований первой годовщины «освобождения Эстонии от большевизма», эстонские круги пытались делать акцент на собственном вкладе эстонцев в «освобождение», считая, что «участие немцев было лишь небольшим». Германская пропаганда, которая требовала проявлений «чувства благодарности эстонцев к немецкому народу» за «освобождение», выглядела в глазах эстонцев «принужденно и неловко, и оставалась в народе без резонанса». По данным оккупационных властей, к августу 1942 г. осуществляемая ими пропаганда в Эстонии имела «относительно слабое влияние». Особо «враждебное к немцам настроение» было выявлено среди эстонской интеллигенции, которая сделала вывод, что «Эстония противозаконно присоединена к Германии, а эстонские граждане… не пользуются теми же правами, что немцы». Эстонское «самоуправление» («Директорат») воспринималось широкими кругами населения как «марионеточное». Распространялись слухи о том, что оккупанты направляют эстонские «добровольческие формирования» на самые трудные участки фронта, при этом вооружая их только советским (трофейным) оружием{1011}. В целом многие эстонцы понимали, что немцы испытывали к ним «историческую ненависть», которая была внешне «замаскирована», поэтому в ответ в Эстонии также росла ненависть к оккупантам{1012}.
Одной из главных неудач германской политики стала неспособность оккупационных властей мобилизовать на свою сторону несоветские национально-ориентированные круги, значительная часть которых заняла антигерманскую сторону. Так, в ноябре 1942 г. германские власти арестовали в Орле подпольную группу, которая издавала и распространяла листовки, пропагандировавшие «создание независимой Русской республики» и борьбу «против немецких оккупантов», а также «Сталина и его приспешников»{1013}. По данным советских властей, в Белоруссии имелась «большая прослойка молодежи», настроенная «несоветски», но в то же время «ненавидящая немецких оккупантов»{1014}.
На территории Украины действовали от 3 до 5 тыс. членов ОУН. 30 июня 1941 г. во Львове ОУН-Б объявила о создании «Украинского правительства» во главе с Я. Стецко, о чем 2 июля 1941 г. был официально уведомлен МИД Германии{1015}. Провозглашение «независимости» Украины и народная поддержка ОУН на Западной Украине{1016} стали неприятным сюрпризом для германских властей{1017}. С. Бандера, Я. Стецко и другие деятели ОУН-Б были арестованы (по данным украинских эмигрантских историков — в июле 1941 г.{1018}, по советским данным — в сентябре 1941 г.{1019}).
Деятельность ОУН-Б была поставлена под запрет{1020}. Тогда же был разогнан «Украинский национальный совет», созданный ОУН-М{1021}. Тем не менее деятельность ОУН на оккупированной территории Украины продолжалась. В марте 1942 г. органы СД отмечали, что украинские националисты «среди населения… воспитывают недоверие к немцам». В сентябре 1942 г. германские власти выявили, что ОУН-Б «пытается поставить под свой контроль деятельность активных слоев молодежи и изъять ее из-под немецкого влияния»{1022}. На Западной Украине в период оккупации ОУН сумела вовлечь в свои организации почти всех учителей{1023}. Подпольные группы ОУН действовали, в основном, в западной части Украины. Население Восточной Украины существенной поддержки националистам не оказывало{1024}, хотя оккупанты там также обнаружили оуновские ячейки и пропагандистские материалы{1025}.