Дверь 425-го открыл худощавый коротышка, в рубашке в мелкую полоску и с усиками.
Я ободряюще улыбнулся ему и двинул ребром ладони по переносице.
— Эй! — он отлетел на пару футов. — В чем дело?
Я расстегнул пиджак, чтобы пистолет не укрылся от его взгляда.
— Ты — коп, или кто? — спросил он.
— Я похож на копа, Сморчок? — теперь я отвесил ему оплеуху.
— Эй! — завопил он. — Прекрати! Уж не знаю, кем ты себя мнишь, но у тебя нет права бить добропорядочных граждан.
— Я, конечно, никто, — я продолжал улыбаться. — Но представляю Синдикат.
— Синдикат? — заверещал он. — Какой Синдикат?
Я покачал головой, как бы говоря: ну нельзя же быть таким глупым.
— Тот самый Синдикат. Департамент силового воздействия и наказания, — я подвесил ему фонарь под правый глаз. — Большие люди сообщили мне, что некая заезжая троица решила начать здесь свой бизнес.
Он сжался в комок, когда я вновь поднял руку, на этот раз, чтобы почесать ухо.
— Говори, — нервно бросил он. — Я готов слушать, и для этого вовсе не обязательно распускать руки.
Бикера прошиб пот под моим долгим, изучающим взглядом.
— Да, очень уж ты похож на Хоппи Нолана. Тот же тип. То же телосложение.
Бикер облизал губы.
— Кто такой Хоппи Нолан?
— Хоппи был мелким бандитом из Филадельфии. Год тому назад попытался сделать деньги на Синдикате, — я снял шляпу, горестно вздохнул на несколько секунд прижал к сердцу. — Попал под автомобиль.
Адамово яблоко Бикера ходило вверх-вниз.
— Этой трагедии можно было избежать. Но у Хоппи сильно обгорели стопы, поэтому ему не хватило проворства, — я хищно улыбнулся и шагнул к нему. — Ай-ай-ай, я же забыл представиться. Зови меня Костровым.
Он вжал голову в плечи, попятился.
— Вы что-то неправильно поняли, мистер. Я просто проезжал через город. И когда вы вошли, как раз собирал вещи, чтобы успеть на поезд.
Я достал сигарету, чиркнул спичкой, закурил, и не гасил спичку, пока она не догорела до кончиков пальцев. Бикер в ужасе смотрел на маленький огонек.
— Я вернусь через час. К этому времени ты уже будешь сидеть в поезде, не так ли?
— Обязательно, — заверил он меня, — даже если поезда не будет.
Мавис Фроули лишь чуть приоткрыла дверь. Я увидел рыжие волосы и холодные зеленые глаза.
— Убери свою чертову ногу, а не то я позову копов, — предупредила она.
— Валяй, — я распахнул дверь и протиснулся в номер, — но мне представляется, что ты предпочитаешь не иметь дела с копами.
Ее глаза затуманились.
— Я беру тысячу долларов в минуту. Если у тебя нет таких денег, воспользуйся услугами девушек, которые кучкуются в баре.
— Разве я похож на мужчину, который платит за любовь?
Мавис отступила к маленькому столику, положила руку на телефонную трубку.
— Мне позвонить, чтобы тебя вышвырнули, или уйдешь сам?
Я добродушно улыбнулся.
— Прежде чем ты соединишься с телефонисткой, я успею выбросить тебя в окно.
— Пошел ты к дьяволу!
— Нет нужды посылать меня куда-либо. Я же зашел по-дружески… в этот раз.
Ее глаза вспыхнули ненавистью.
— Чего ты хочешь?
— Если бы тебя, крошка, — я вздохнул. — Но я по делу, — я затушил сигарету в пепельнице. — Зови меня Брызгун. Босс говорит мне, что ты с помощью пары мартышек хочешь снять сливки с этого города.
Мавис убрала руку с телефона.
— Босс?
— Босс, — подтвердил я. — Город уже обложен данью. И конкуренция нам ни к чему.
— Тогда почему бы тебе не поговорить с моими мальчиками?
— Уже поговорил, — я встретился с ней взглядом. — Бикер все понял, а вот Доуда немного помяли.
Впервые в ее глазах мелькнула неуверенность.
— Тебе меня не запугать!
— Разумеется, нет.
Еще какое-то время мы смотрели друг на друга, и ей определенно стало не по себе.
— Я не говорил тебе о Майре Лоусон? — полюбопытствовал я.
Мавис промолчала.
— Так вот, — радостно продолжил я, — Майра попыталась вести за столом для блэк-джека свою игру. Стол ее не давал должной прибыли, и мы приглядывали за ней, пока не выяснили, в чем дело. Она все еще в городе, но сама моет посуду после еды и не выходит днем. Кислота, знаешь ли.
Я уже держал пузырек в руке, так что мне осталось лишь поднять его повыше.
— Выглядит, как вода, не правда ли?
Лицо ее побелело, и я предоставил ей время на раздумья.
Наконец она спросила:
— Сколько у меня времени, чтобы убраться отсюда?
— Один час, — ответил я и неторопливо направился к двери.
— Я уеду, — с горечью добавила она, — но лишь потому, что не могу работать без мальчиков.
В вестибюле меня подозвал Фредди.
— Звонил Сид. Просил немедленно связаться с ним.
Я вошел в телефонную будку и набрал номер «Четырех тузов».
— Бабуин, которого ты уложил, ушел пятнадцать минут назад. На всякий случай, я послал следом одного из моих парней.
— И он поджидает меня?
— Да. Вроде бы ушел, потом вернулся. Затаился в проулке с куском трубы. Вызвать копов?
— Нет. Я поймал кураж. Думаю, справлюсь сам.
Я направился к «Четырем тузам», но не доходя, свернул в бар-гриль, дверь кухни которого выходила в тот же проулок.
Держась в тени, увидел Душегуба, который отирался около черного хода «Четырех тузов». Наверное, ждал, когда я выйду глотнуть свежего воздуха.
Достав пистолет, я на цыпочках подкрался к нему. Душегуб так пристально смотрел на дверь, что мне не составило труда врезать ему рукояткой пистолета за ухом.
Он тихонько выдохнул, и повалился бы на землю, если бы я не подставил ему плечо. Весил он много, но мне удалось дотащить его до кабинета и положить на диван.
Я поставил на кофейный столик стакан и бутылку виски, а сам сел за стол. Душегуб очнулся через десять минут. Застонал, прежде чем открыть глаза.
Не сразу, но увидел меня.
— Опять ты? — спросил он.
— Уж признай, пожалуйста, что я тебе не по зубам.
Душегуб долго сидел с закрытыми глазами.
— Не выпендривайся. На кулаках мы с тобой еще не сошлись. Чем ты меня стукнул на этот раз? Дубинкой?
Тут он заметил бутылку виски. С огромным трудом сел, налил себе чуть ли не половину стакана. Глотнул, вытер рот рукавом. Уставился в пол.
— Ты меня сделал, — мрачно признал он.
— Не грусти. Твои друзья выступили не лучше и уезжают из города.
Душегуб допил виски, плеснул в стакан новую порцию.
— Я знал, что ничего не получится, но все равно неприятно, — он скривился, коснувшись головы. — Староват я для таких передряг.
Он вновь отдал должное виски, оглядел кабинет, обстановку.
— И ты все это заработал честно?
— Более-менее. Только не кулаками, а головой.
— Не трогай больную мозоль, — он тяжело вздохнул. — Пожалуй, пойду. Слушай, у тебя не будет десятки или двух на билет? Я на нуле.
Его смирение мне понравилось.
— Копы тобой не интересуются?
— Нет, если ты не подашь жалобу. Я чист, как выпавший снег. Только что вышел из государственного пансиона и не успел сделать ничего плохого.
— Ты седеешь, Душегуб. Как насчет того, чтобы начать работать? Будешь носить смокинг с гвоздикой в петлице. Из тебя получится хороший вышибала. Для начала положу тебе девяносто пять баксов в неделю.
— Ты серьезно? — Душегуб уставился на меня.
— С условием, что не будешь лапать Хуаниту. Она моя.
— Ты лишаешь меня сладкого, но я согласен. Сейчас разрыдаюсь от счастья, — он взялся за мятую шляпу. — Только мне нужно отдохнуть день или два. Болит голова.
После его ухода я снял пиджак и галстук, вытянулся на диване. «Разделяй и властвуй, — подумал я. — Случается, эта политика срабатывает». И закрыл глаза.
Открыл, когда в кабинет вошла Хуанита, с улыбкой на лице и какими-то ленточками на теле.
Она заперла дверь на ключ, притушила свет.
— Ты выглядишь усталым.