Дарио так и казался застрявшим где-то между сном и реальностью. Сам Марко вдруг тоже поймал фантом прошлого: Монтальчино, вилла Монтенелли, солнечный июньский день, женщина, которую он сможет любить и уважать, которая примет его роль в семье со всеми вытекающими.
— Более чем, — твердо ответил Дарио и вышел.
Марко услышал хлопок двери и продолжил на нее таращиться. Перед предстоящей встречей не следовало окунаться в воспоминания, но было уже поздно. Он как будто бы разбередил старые раны, но ощущал от этого лишь горечь от невозможности иметь сейчас ту гармонию, которую видел в будущем. До которой надо дойти сейчас, позабыв о раздражении, которое вызывал Бартоло, стоило лишь подумать о том, какое место он занял в жизни Лукреции.
Первостепенное — посадить его в кресло мэра. После этого он разберется с остальным.
Позже он уже ехал в Вомеро. За окном машины виднелись холмы, которые казались необычными у побережья. Милые улочки с ларьками, где торговали уличной едой, и популярные рестораны. Ларьки с сувенирами и дорогие бутики. Вомеро сочетал в себе средний и высокий класс. Не такой роскошный, как Поззилипо, не такой бедный, как Секондильяно. Именно поэтому семья Бартоло переехала сюда. Кандидат в мэры не должен отбиваться от народа, но должен помнить, что он мэр.
Марко въехал на площадь Фуга и припарковался. Наверняка в вип-зоне ночного клуба его уже ждали. Улица «Канал сокола Аниелло» славилась своей ночной жизнью. Самая длинная, самая многолюдная. Она была наполнена барами, ночными клубами и на ней было легко затеряться среди людей. Он шел пешком, не обращая внимания на гуляющих неаполитанцев и туристов. Все его мысли были сосредоточены лишь на встрече с Сандрой Бартоло.
Как Марко и думал, она уже ждала его. Стоя в вип-комнате, располагающейся над залом, она пила, судя по стакану и цвету содержимого, джин и через панорамное стекло наблюдала за людьми внизу. Ее рыжие волосы были завиты в локоны, фигуру подчеркивало красивое платье светлого оттенка, название которого Марко не знал.
— Я вернул Лукрецию в город, — сразу сообщил Марко, разглядев в отражении стекла лицо Сандры.
После его слов она поднесла стакан с выпивкой ко рту и, сделав глоток, повернулась к нему. В ее взгляде читалось явное недовольство из-за возвращения любовницы ее мужа, но все комментарии по этому поводу она мудро оставила при себе.
— И нам надо обсудить решение одной проблемы, — продолжил Марко.
Комнату освещали мерцающие вспышки света с танцпола. Голубые, розовые, серебряные. Они играли на лице Сандры, отражались от ее сережек, от бутылки джина и стаканов, стоящих на столике рядом, и делали атмосферу немного зловещей, играя с тенями вокруг них.
— Завтра вы встретитесь, — твердо произнес Марко. — И если хочешь, чтобы муж получил пост, то сделаешь то, что я скажу.
2.2. Лукреция. Прошлый год. Июль
Июль в Неаполе бил все температурные рекорды. Жара стояла такая, что тело будто горело изнутри. Даже кондиционер в ратуше не сильно помогал справиться с ней. Лукреция убрала волосы в высокий пучок, сняла льняную рубашку, оставшись лишь в топе на тонких бретельках и шифоновой юбке с разрезом, но все равно чувствовала себя в духовке.
К разгоряченной липкой коже прилипало все. И все мысли Лукреции последние несколько часов сводились к душу, что бы она ни обсуждала. Последние пару недель она буквально жила в ратуше, помогая с проектом Бартоло для Секондильяно. Музеем, рассказывающем о менее красивой стороне Неаполя словами местных жителей.
Деньги туристов в казну и в малый бизнес местных, занятость для тех, кто ищет что-то еще, новые рабочие места — казалось, что в выигрыше все. Лукреция сидела на полу, вытянув ноги, смотрела на множество документов, в которых кабинет Бартоло буквально тонул, и чувствовала небывалое воодушевление от причастности к чему-то настолько завораживающему.
— Думаю, что Марко останется довольным, — заговорила Лукреция, просматривая план дня открытия. — Я в полном восторге. Мы проделали огромную работу, Витторио.
Лукреция посмотрела на изможденного от жары Бартоло. Верхние пуговицы его сорочки были расстегнуты, рукава закатаны по локоть, а ботинки и носки он снял, как только началась сиеста. Они сидели в его кабине вдвоем, и Лукреция испытывала противоречивые чувства от этой мысли. Ее не должна так будоражить мысль, что она осталась наедине с женатым чиновником. Пусть он был мил, интересен, умен, привлекателен и искренне желал помочь Неаполю, много работая для этого.
— Действительно. Как смотришь на то, чтобы отпраздновать? — с улыбкой спросил Витторио, подойдя ближе и наклонившись.
Лукреция рассматривала его лицо. Чистый добрый взгляд, обезоруживающая улыбка — казалось, что ничто в мире сейчас не испортит ему настроения от того, что они делали. Жара — сущий пустяк. Как и большое количество работы.
— Где-то здесь должно быть шампанское, — продолжил Витторио и более лукаво добавил: — Холодное.
К Лукреции закралась мысль, что это плохая идея. Одно дело распивать шампанское всей командой, другое — наедине с начальником в пустом кабинете, когда почти все сотрудники покинули ратушу.
— Думаю, что один бокал не навредит, — согласилась Лукреция.
Ей казалось, что произнеси она это вслух, то сможет убедить себя в искренности сказанного, но чуда не произошло. Витторио удалился за шампанским и бокалами, а она так и осталась сидеть на полу в окружении бумаг, смеясь из-за того, что направился он босиком.
Хлопок пробки, брызги, смех.
Витторио неуклюже отфутболивал ногой листы, стараясь их не испортить, но было поздно. Махнув на это дело рукой, он уселся рядом с Лукрецией на пол и начал разливать шампанское.
— За наше сотрудничество,— салютуя бокалом, начал Витторио и с долей изумления и восхищения продолжил: — Признаться, я удивлен, что ты с таким энтузиазмом отнеслась к работе.
Лукреция поняла, что Витторио сейчас смотрел лишь на нее. Что она была единственной, за кого его взгляд так пытливо сейчас цеплялся. И это ощущение будоражило еще больше. Казалось, что, как и пузырьки в шампанском, внутри нее все бурлило, предвкушая что-то неизведанное.
— Признаться, я тоже, — ответила Лукреция, улыбнувшись. — Учитывая все обстоятельства, не ждала такого рвения от тебя…
— Мы приятно друг друга удивили, — заметил Витторио. — За сотрудничество и за нас.
Раздался звон бокалов, Лукреция пригубила шампанское и снова обернулась к Витторио. Он игрался с бокалом, смотрел, как шампанское омывало стеклянные стенки, и явно о чем-то задумался.
— Все в порядке? — уточнила Лукреция.
— Да, — сразу ответил Витторио. — Просто немного волнуюсь из-за открытия. Секондильяно — специфичное место для туризма… Сама понимаешь.
— Да, понимаю, — подтвердила Лукреция и сделала новый глоток. — Но Марко обещал, что туристам там ничего грозить не будет. Уверена, что у него все под контролем. Люди начнут ходить, все будет благополучно. Это быстро разнесется. И все будет в порядке…
Витторио кивал, пока она говорила. Лукреция смотрела на него: на майку под сорочкой, которая выглядывала из-под расстегнутых верхних пуговиц, на жилистые руки, красивые длинные пальцы, сжимающие ножку бокала, и снова думала о душе, чтобы остудить себя.
— Вы с Марко близки? — вдруг спросил Витторио, от чего Лукреция почувствовала себя в огне.
Как будто бы оказалась в центре костра, от того, с каким интересом он задал вопрос. С каким нетерпением смотрел на нее, ожидая ответа. Порочная мысль, а был ли Витторио так же взбудоражен тем, что они остались наедине, пришла следом, и от этого стало еще больше не по себе.