— И да, и нет… — ответила Лукреция, ставя бокал на пол. — Я знаю его всю жизнь, но… Марко всегда был лучшим другом Санто. Мы часто виделись, но у нас никогда не было общих интересов. Я оканчивала начальную школу , когда он был уже в старшей. Как ты понимаешь, у нас было мало тем для общения. И так всю жизнь. Но… в наших семьях поощряются браки для укрепления власти, связей, объединения семей. С ранних лет все обсуждали наш возможный брак и… наверное, рано или поздно так оно и будет. Человек не из нашего мира просто не сможет выжить в нем. Даже просто понять и разделить все.
Витторио хмыкнул, отпил шампанского, Лукреция уставилась на стену впереди себя. Может, не стоило все так вываливать на Витторио? Чего она вообще хочет?
— Между нами нет никаких договоренностей и обязательств. У нас не было даже свиданий. Тем более чего-то большего… Мы просто общаемся… — добавила Лукреция, с интересом смотря на Витторио.
— Со временем разница в возрасте стирается, — заметил он. — Одиннадцать и восемнадцать — ощутимо, но двадцать четыре и тридцать с небольшим уже ерунда.
— Полагаю, что да, — согласилась Лукреция. — Взять хотя бы нас. У нас примерно те же цифры.
— А еще у тебя стикеры прилипли к лопаткам, — усмехнулся Витторио.
Лукреция хмыкнула на эту попытку перевести тему, но подумала, что это к лучшему и обернулась, чтобы рассмотреть, что к ней прилипло на этой раз. Но несколько попыток результата не принесли.
— Позволь, — попросил Витторио.
Лукреция почувствовала, как его горячие пальцы коснулись ее кожи. Как подушечки провели по тому месту, где был стикер, видимо, стирая с нее клей. Огонь, в котором она горела, стер ее начисто, оставив за собой лишь горстку пепла.
Лукреция уже смотрела на Витторио, который был возле нее. Всего лишь в жалких сантиметрах. Нижняя губа немного более пухлая, чем верхняя, легкая щетина, дыхание, пахнущее шампанским. Чувствовала, как он наклонялся все ближе. Как коснулся ее губ: нежно, осторожно, словно спрашивал разрешение.
Лукреция приоткрыла рот, впуская язык Витторио, чувствуя пульсацию по всему телу от того, как он ласкал ее губы своими, захватывал, слегка оттягивая, и тут же будто извинялся за возможно причиненную боль, нежно поглаживая места укуса.
Его ладонь легла ей на щеку: осторожно, но твердо. Пальцы гладили кожу, при этом удерживая так, чтобы она не отвернулась. И все было бы неплохо, если бы в голове назойливо, отравляюще не крутилась бы одна мысль:
— А… Сандра?
Лукреция пробормотала так неотчетливо, на миг оторвавшись от губ Витторио, что засомневалась, понял ли он вопрос. На миг Витторио замер и большим пальцем провел по губам Лукреции: нежно, трепетно, словно касался хрупкой статуи, которая может рассыпаться от любого неосторожного движения.
— Браки в политике мало отличаются от ваших, — горько заметил Витторио. — Мой больше из-за выгоды, чем по любви. И ты, Лукр…
— Вито!
Женский голос заставил Витторио отпрыгнуть от Лукреции. Цокот каблуков. Стук в дверь. Миг, и в проеме уже стояла рыжеволосая женщина около тридцати.
— Сандра! Не ожидал тебя увидеть, — воскликнул Витторио, поднимаясь на ноги.
Лукреция так и сидела на полу, чувствуя бессилье, чтобы подняться на ноги. Витторио и Сандра начали говорить. До Лукреции долетали отрывки их беседы о проекте в Секондильяно, его завершении, поводе для праздника, но полностью на ней сосредоточиться не получалось. Лукреция смотрела на Сандру в белом платье с запахом. Вырез в форме буквы «V» подчеркивал красивую шею и грудь, вырез юбки — стройные ноги.
Сандра Бартоло казалась одной из самых красивых женщин, которых Лукреции доводилось видеть. Волосы медного оттенка были убраны в высокий хвост, зеленые глаза с интересом смотрели на нее, а лицо казалось таким свежим, словно жара ее не касалась.
— Приятно познакомиться, — поднявшись, ответила Лукреция, увидев, что Сандра протягивала ей руку.
— Взаимно, — сдержано ответила она, еле заметно улыбнувшись.
Лукреция почувствовала себя дурно. Жара, алкоголь, возбуждение, изумление смешались в коктейль, от которого на ногах держаться было все сложнее. Она представляла Сандру типичной скромной женой политика, одетой строго, но со вкусом, а перед ней оказалась шикарная женщина, которую явно не стоило недооценивать.
3
Марко плохо спал ночью. Постоянное явление в его жизни, когда в голове было слишком много мыслей. Не получалось отключить разум, провалиться спокойно в сон. Особенно сейчас, когда ставки были так высоки.
Поднявшись с первыми лучами солнца, он заварил кофе и вышел на балкон. Его апартаменты выходили на город. Многоквартирные дома в лабиринте улиц еще спали, сами улицы были почти пустые, а воздух по-утреннему прохладным. На миг Марко пожалел, что вышел лишь льняных штанах, но горячий крепкий кофе помогал не чувствовать прохладу.
В такие моменты Марко удивлялся, каким спокойным мог быть Неаполь. Секондильяно. Как он неспешно просыпался после очередной буйной ночи, словно ничего не произошло. Удивительный город, который выдерживал десятилетия борьбы за территории между семейными кланами, которая порой перерастала в войны. Город, который одинаково славился преступностью и туризмом. Искусством и жестокостью.
Неаполь противоречил самому себе, поэтому Марко так его любил. К тридцати двум годам он побывал во многих местах: был во всех крупных городах Италии, посетил Нью-Йорк, Чикаго, Атланту, путешествовал по Европе, будучи студентом, но никакой из городов не смог затмить Неаполь. Украсть его сердце. Пробудить те же чувства. Надо лишь немного навести в нем порядок. И для этого у него есть план, частично зависящей от того, как сегодня пройдет встреча Лукреции и Сандры.
Когда эта мысль пронеслась в голове, Марко невольно хмыкнул. Его связь с Лукрецией и супругами Бартоло комедия-пародия в духе «Сна в летнюю ночь». И как герои бродили по лесу, преодолевая лабиринты лесного духа, интриги и проказы фей, они блуждали по Неаполю, думая о собственных желаниях, борясь за власть, любовь и свое место в городе и душе другого человека.
Лукреция, очарованная Витторио по ошибке и закрывшая глаза на все вокруг.
Сандра, желающая сохранить брак, чтобы получить власть. Для чего приходиться быть с Витторио и подчиняться Марко.
Витторио, переживающий бурю чувственных эмоций. Желающий получить все и остаться хорошим, совершая опрометчивые поступки лишь потому, что боится признаться самому себе, кто он на самом деле.
И сам он, пытающийся навести порядок, показать Лукреции то, что она не замечала, и посадить объект ее страсти в кресло мэра для обретения большей власти.
Марко не был знатоком Шекспира и знал эту пьесу так хорошо лишь потому, что когда-то встречался с актрисой, играющей там Гермию, из-за чего смотрел ее в театре много раз. Но что-то ему подсказывало, что Шекспир бы оценил паутину между ними четырьмя. И, может, смог бы написать комедию или трагедию.
С этой мыслью Марко ехал в Позиллипо. И чем ближе оказывался к галерее Лукреции, тем больше задумывался о другом. Когда после учебы она вернулась в Неаполь, то между ними сложилось довольно теплое дружеское общение. Они много разговаривали. Часто ужинали или обедали вместе. Пусть изначально эти встречи были для того, чтобы она рассказывала, как обстоят дела в ратуше, но со временем они просто стали говорить обо всем, забывая о времени.