— Он с головой на плечах и предложил помощь здесь. Я не стала отказываться, раз уж ты приставил его ко мне, — ответила Лукреция.
В ее голосе послышались холодные нотки. Марко подумал, что не стоило этому удивляться. Ссылка, отрыв от семьи и любимого дела, теперь еще и присмотр Дарио. Может, Лукреция и понимала причины этого, поэтому и не поднимала тему, но явно не собиралась делать вид, что ее это не задело.
— Дарио здесь, чтобы присматривать за обстановкой. У нас проблема с журналистами, — спокойно сообщил Марко.
— Он говорил. Присматривается к ремонтникам, посетителям, — сухо заметила Лукреция и более серьезно продолжила: — Что тебя привело? Не тяга же к современному искусству.
— Все те же журналисты, — ответил Марко и посмотрел наручные часы. — Мы дождемся кое-кого, и я все расскажу.
Лукреция нахмурилась, но ничего не стала спрашивать. В зал вошел мужчина в рабочем комбинезоне и направился к инструментам. В образовавшейся тишине его действия казались еще более шумными. Почти оглушительными.
Марко вдруг стало немного не по себе. Никогда в жизни его разговоры с Лукрецией не строились так тяжело, и от этого чувства захотелось избавиться. Вырвать эту часть и растоптать, чтобы не мешала на пути к будущему.
Вдруг в галерее послышался цокот каблуков, и Марко, даже не оборачиваясь, знал, кому он принадлежал. Сандра была пунктуальна. На фоне немного потрепанной от уборки Лукреции она смотрелась более эффектно. И, кажется, быстро это поняла. Марко смог объяснить себе так эту победную ухмылку на ее губах, стоило ей лишь кинуть взгляд на Лукрецию.
— И… как это понимать? — Стоило отдать Лукреции должное — ее голос не дрогнул, ни один мускул на лице не показал удивления. Она приняла Сандру с холодностью хозяйки, которая встречала неприятного непрошенного гостя: спокойно, но явно демонстрируя свое отношение.
— Марко? — обратилась Сандра, видимо, имеющая тот же вопрос.
— Можем поговорить у тебя в кабинете, Лукреция? — спросил Марко, чувствуя, как две пары глаз прожигали его насквозь.
Они перешли в кабинет. Светлые стены, белый минималистичный стол, два кресла и офисный стул, обтянутые бежевой кожей. Несколько картин на стенах, изображение на которых Марко даже не хотел понимать, бросались в глаза. Как и ваза с розовыми тюльпанами.
Марко указал Лукреции и Сандре на кресла, стоящие перед столом, а сам присел на край столешницы, собирая мысли, чтобы с первого раза сказать все четко и максимально понятно.
— Как я говорил обеим из вас, у нас проблемы с журналистами, — начал Марко, внимательно следя за реакцией на свои слова. — Мои люди с этим разбираются, но и нам не нужно давать лишний повод для сплетен. Скоро выйдет статья, где вспомнят работу Витторио в ратуше. Путь к кандидату. Волонтерство Лукреции. Дальше все это собираются показывать в грязном русле, поэтому нам следует держать лицо. Показать, что между супругой нашего кандидата и молодой помощницей нет никаких обид и ссор. Напротив, теплая дружба.
Сандра хмыкнула. Лукреция приподняла брови. Марко и самому казалось все сюром, но такова политика. Ему снова вспомнилась пьеса «Сон в летнюю ночь». Все любили не тех, все делали не то. Чары руководили людьми, порой делая ситуацию опасной, а лесной лабиринт казался театром абсурда.
— В музее будет мероприятие. Вы все будете там. И вы обе как добрые подруги.
Марко произнес максимально твердо. Почти приказным тоном. Лукреция и Сандра молчали. Первая понимала, что это часть ее работы на семью, вторая — желала быть женой мэра. Наверное, поэтому не было никаких комментариев. Поэтому его слова были встречены кивками. Но Марко смотрел на Лукрецию и Сандру и понимал, насколько их безоговорочное послушание обманчиво.
3.2. Лукреция. Прошлый год. Август
Лукреция чувствовала себя дурно. Август в Неаполе быть чуть менее жарким, чем июль, но все равно невыносимым. Казалось, что температура в городе хочет добить ее, наказать за то, что она позволила отношениям с Витторио так далеко зайти. Неаполь казался ее личным котлом в аду, в котором она горела за свои грехи. Медленно сгорала и от страсти, и в наказание за нее.
Совесть внутри кричала, что она поступала неправильно. Но долго избегать Витторио не получалось. Как сильно она пыталась не оставаться с ним наедине, он искал предлоги, чтобы они оказались вдвоем. И противостоять этому было бы проще, не тяни ее к нему.
Улыбчивый, доброжелательный Витторио казался солнцем. Теплым, согревающим, ласковым. Хотелось прижаться к его груди, почувствовать, как длинные пальцы скользят сквозь волосы, поглаживая ее, как чувственные губы целуют шею, плечи, ключицу, постепенно спускаясь все ниже.
Но как Икар увлекся полетом, позабыв наставления отца, она увлеклась Витторио. Интуиция подсказывала, что это лишь вопрос времени, когда она подлетит к солнцу слишком близко, потеряет крылья и рухнет вниз, но уже ничего не делала, чтобы это избежать.
— Когда ты пригласила меня на завтрак, Лу, то я ожидал не этого…
Голос Нико даже напугал Лукрецию. Вздрогнув, она сжала кулаки сильнее и вспомнила, что сжимала вешалки с платьями, а брат у нее в гостях.
— Напомню тебе, что я священник, а не стилист… Для этого могла бы пригласить маму. Она бы не была против помочь тебе выбрать платье на открытие музея.
От мысли, что мать окажется у нее дома, Лукреция почувствовала холодок по коже. Казалось, что квартира бережно хранила все воспоминания о ее отношениях с Витторио. Лукреция осматривала спальню и, словно в кино, видела, как они занимались сексом у нее в постели. Как, оказываясь сверху на Витторио, она любовалась его телом, напоминающим «Давида» Микеланджело. Как делала наброски с обнаженным Витторио, ругалась на него и при этом смеялась, стоило ему шевельнуться и начать дурачиться.
Казалось, что, как все эти картины возникали перед ней, они возникнут и перед матерью, которая роман с женатым мужчиной точно не одобрит.
— Но я же тебя кормлю за это, — в свою защиту сказала Лукреция. — Сварила тебе кофе, сходила за чамбеллой. С апельсинами. Как ты любишь.
— За это спасибо, — поблагодарил Нико.
— И мама бы стала расспрашивать о Марко. А я этого не хочу, — призналась Лукреция, по очереди прикладывая к себе два платья. — Это или это? Хочу выглядеть элегантно, но в меру сексуально.
Ей снова вспомнилась Сандра — одна из самых роскошных женщин, которых Лукреции довелось видеть. Витторио говорил, что это типичный политический союз. У него было все, чтобы стать мэром: чистая репутация, ум, желание, располагающая внешность и добрая улыбка, которой верили люди. У нее — уважаемая обеспеченная семья, которой не хватало лишь политического влияния, и все знания и навыки, чтобы выжить в светской среде любого уровня.
Критерии, по которым Витторио подходила и Лукреция, не занимайся ее семья организованной преступностью.
— Нуу…
Нико даже перестал жевать, смотря на платья. От того, как он растерялся, Лукреция искренне улыбнулась. Он напомнил ей героя из мультфильмов «Дисней». Большие карие глаза, пушистые длинные ресницы, ямочки на щеках, мягкие черты лица и черные кудрявые волосы. Нико определенно был красавцем. Он сидел перед ней в черном брючном костюме, закрывающем все тело, но все равно можно было оценить складность его фигуры, высокий рост, широкие плечи. Если бы не белая колоратка, то, наверное, и сама Лукреция забыла бы, что перед ней падре, искренне преданный делу в свои всего-то двадцать восемь лет.
— Черное, мне кажется, слишком открытое для музея. Наверное, лучше то… темно-красное…
— Бордовое, — поправила Лукреция, смотря на платья.