— Уходи, — тихо проговорил он, даже не открыв глаза.
— Я извиниться пришёл, — выдавил я, пытаясь подавить в себе желание встряхнуть брата и выбить из него эту обидчивость.
— Мне не нужны твои извинения, — при этих словах губы Лучесвета слегка скривились.
— Не нужны, да и ладно! — не выдержав, крикнул я. — Ты, должно быть, сам осознаёшь, что я не виноват, вот и извинения не принимаешь.
— Я-я? — брат резко сел на глянке и возмущенно уставился на меня.
Я невольно скользнул взглядом по его щеке; покраснела, опухла, а с боку рта виднелась кровь, которую тот не удосужился смыть.
— Нечего было голосить на всё поселение, — на выдохе произнёс я, и, словно лишившись всяческих сил, устало присел на глянку в ногах брата. — У меня итак настроение плохое, а тут ещё ты со своей горячкой.
— Так ведь нельзя медлить, надо ле… ой, — брат схватился рукой за левую щёку и отвёл от меня взгляд. — Говорить фольно.
— Что?
— Фольно, говорю! — Лучесвет приоткрыл рот и указал на место, где раньше были зубы.
И тут я впервые почувствовал укол вины. У Лучесвета наверняка изменится тон голоса, вон, слово “больно” нормально произнести не может.
— Старейшины сказали, новые вырастут через два месяца, и всё фудет как прежде, — с наигранным позитивом сказал брат, словно почувствовав мою вину.
Я мысленно поблагодарил прародителя за то, что создал их тела так, что и зубы росли, сколько их ни теряй, а всякие порезы и ссадины заживали довольно быстро.
— В общем, прости меня, — на сей раз искренне проговорил я.
— Не сержусь, обиду не держу, — махнув рукой, отозвался Лучесвет. — Просто не делай так фольше.
— А ты не голоси на всё поселение, — усмехнулся я.
— Договорились, — брат слегка улыбнулся, видно, более широкая улыбка, которую он так часто дарил окружающим, причиняла ему боль. — Тебя ругали?
— Солнцесвет кричал, — вздохнул я. — Однако, думаю, это не самое страшное, наверняка меня позовут в Сияющую Общину.
— Выслушивать причитания Старейшин, — вздохнул брат. — Терпения тебе.
— Главное, чтобы всё закончилось одними причитаниями, а не чем похуже, — хмыкнул я и, встав с глянки и кивнув Лучесвету, покинул его жилище.
Как и ожидалось, стоило мне вернуться от Лучесвета, как поджидавший меня сольхан, сообщил о том, что теперь мне нужно идти в Сияющую Общину.
Всю дорогу мы шли молча, Солнцесвет старался вести себя как обычно и не обращать внимание на заинтересованные взгляды братьев. Я же старался смотреть себе под ноги и думать лишь о том, как избежать гнева Старейшин.
Сияющая Община встретила нас тишиной. Все её обитатели стояли в центре на возвышенности, образуя полукруг. Солнцесвет пошёл медленнее и, дождавшись, пока я обгоню его, положил свою руку мне на плечо, слегка надавив.
Ясно, значит, без этого не обойтись.
Я послушно склонил голову и опустился на одно колено, выражая почтение и как бы каясь в своей вине. Мой сольхан опустился рядом, чуть позади: моя вина — его вина.
Пять пар глаз молча воззрились на нас, от чего у меня пробежали мурашки по спине.
— Ты знаешь, в чём виновен? — послышался громогласный голос Солнсвета.
Я невольно хмыкнул, но, поймав предостерегающий взгляд Лучни-йара, склонил голову ещё ниже и тихо произнёс:
— Да, знаю.
— Ты признаёшь свою вину? — вопросил другой Старейшина. По грозному и строгому голосу я узнал в нём Солуна — воплощение справедливости и честности. Старейшина никогда никого не обвинял, пока не разберётся во всей ситуации. Сейчас же, видимо, у него было достаточно доказательств, но он всё равно спросил меня.
— Признаю, но Лучесвет тоже виноват, — я осекся под грозным взглядом сольхана, но продолжил. — Он стал голосить на всё поселение, что я болен, а я здоров! Вот я и не сдержался… Перед братом я принёс свои извинения, он простил меня. Конечно, если вы решите наказать меня, я приму.
— Встань, Лучезар, — услышав дружелюбный голос Лучни-йара, я немного приободрился.
— Я искренне сожалею о содеянном, — непонятно зачем добавил я, и это возымело действие. Лица Старейшин чуть потеплели. Однако, это не коснулось Солнчара — он стоял чуть в стороне и наблюдал за всем происходящим с усталостью. А на его лице красовалась неизменная добродушная улыбка, которую он натягивал из вежливости.
Я видел его крайне редко, ведь Солнчар почти никогда не покидал пределы Сияющей Общины, предпочитая тихое уединение. Поговаривали, что он старше всех остальных Старейшин и, вроде как, настолько устал от бытия, что теперь на его лице темного, загорелого оттенка всегда можно увидеть усталость, которую не способна скрыть широкая улыбка. Его внешность ярким пятном выделялась среди остальных. То ли дело было в чересчур темной коже, то ли в почти черных волосах, то ли в белом лучодэ, который сильно контрастировал с ними. Все остальные Старейшины, хоть и не могли похвастаться светлой кожей, но имели более золотистый оттенок. Как-то мой сольхан сказал мне, что чем старше становится солнечник, тем темнее его кожа. Может, это и правда.