— Потом твоё мнение изменится…
— С чего вдруг?
— Изменится уже сейчас.
— Почему?
Моё сердце бешено заколотилось. Великая Луна, что я творю! Селена сдаст меня. Побежит к Старейшинам и всё им расскажет. Мне нужно остановиться.
Вдох, выдох. Вдох, выдох.
Нужно взять себя в руки.
Нет, не могу! Пусть хоть кто-то разделит со мной мои переживания! Пусть хоть кто-то… я совершаю ошибку! Я пожалею об этом!
Поздно, уже поздно. Не повернуть время вспять. Я сделала это… я пожалею, сильно пожалею об этом.
Я стояла вся в слезах, с вытянутой рукой по направлению к Селене. А в моей ладони лежал гелифет, что ярким пятном выделялся на голубой коже.
— Что это?
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Селена задала этот вопрос.
— Это подарок, — тихо обронила я, опуская руку и сжимая пальцами гладкие камушки. — Я правда виновата, я была на границе и нарушила закон. Но меня заставили, сёстры сказали, что так я стану сильнее. Поборю свой страх. Сказали, что меня станут любить, что Старейшины хотят, чтобы я стала храбрее. — Я сгорбилась, не в силах смотреть на ошарашенное лицо сестры. — Но после я уже по собственной воле пошла туда. Я была на границе несколько раз. Сама. Всё из-за того, что я встретила жителя Горящих Земель… это… это его подарок.
Селена смотрела на меня выпученными глазами, в бирюзовом цвете которых плескался ужас вперемешку с неверием.
В моей же голове настойчиво билась мысль о том, что я совершила ошибку, рассказав ей, и обязательно об этом пожалею.
Лунуты длились долго, казалось, словно прошло несколько восходов, прежде чем бледно голубые губы Селены разомкнулись.
— И как он выглядит?
Этот вопрос заставил меня затаить дыхание. Как выглядит?! Разве первым вопросом не должно быть “как ты могла предать нас?”. Я сглотнула скопившуюся слюну и тихо произнесла:
— Совсем не похож на тех, кого описывают Старейшины.
— Ясно, — сестра посмотрела на зажатый в моих руках гелифет. — Красивая, однако, вещица.
Что происходит?!
— Можешь ещё раз показать? Я не разглядела.
Почему она говорит так спокойно?
— Никогда не видела у нас таких камней.
Она должна кричать на меня, должна бежать в Лунную Общину!
— Лунолика?
Я вздрогнула, после чего выпалила:
— Почему ты вдруг стала такой спокойной? Я нарушила закон! Ты что не слышала? Я пошла наперекор писаниям прародительницы!
— Я всё слышала, — вздохнула Селена, и я заметила, как плескавшийся в её глазах ужас исчез, словно его и не было. — Но кто я такая, чтобы судить тебя? Всего лишь такая же дочь Луны, как и ты.
— Ты не собираешься рассказывать Старейшинам?
— Нет.
— Почему?
— Тебе и так плохо, — пожала плечами сестра. — Не хочу делать тебе ещё хуже. Да и я знаю, что ты как никто боялась оступиться, нарушить закон, огорчить прародительницу. Поэтому, если ты всё же пошла на это, причина должна быть серьёзной.
— Нет тут никакой серьёзной причины, — нервно усмехнулась я. — Меня просто тянет туда, вот и всё. Я просто хочу видеться с Лучезаром, хочу быть рядом, хочу узнать о нём больше…
— Я понимаю, — кивнула Селена. — Когда я обнаружила новое озеро, меня так и тянуло к нему.
— Это не одно и тоже.
— Да, это разное, — сестра вдруг широко улыбнулась. — Я просто имею ввиду, что нас обоих тянет к чему-то новому. Расскажешь мне о нём?
— Твоя шилэнис…
— Она всё равно скоро покинет меня, — отмахнулась Селена. — Я всегда была хорошей лунницей, следовала её советам, указаниям. Но знаешь, порой так хочется быть самой собой. Я… завидую тебе, Лунолика, тебе хватило смелости сделать то, что хочешь именно ты, а не наше общество.
— Да, я делаю, что хочу, но… мне страшно, — я обняла себя за плечи. — Страшно, понимаешь? Я осознаю, что поступаю неправильно. Но в тоже время ничего не могу с этим поделать.
— Просто живи, — Селена протянула ко мне руку и, взяв прядь моих волос и повертев между пальцами, добавила. — Ведь прародительница подарила нам жизнь для того, чтобы мы жили. Так ведь?
Я стояла возле границы и задумчиво смотрела вдаль. Разговор с Селеной вытащил все мои мысли и чувства, бушующие внутри, наружу. После того, как я поведала ей о Лучезаре, на душе стало значительно легче.
Сестра оказалась понимающей, и я почувствовала укол вины за свои мысли о том, что она думает лишь о себе. Видимо это был её образ, воссозданный её шилэнис. Она оберегает её, вот и старается от всего оградить.