Я резко повернул голову, но так и не понял, кто из них посмеялся надо мной.
Решив более не давать повода для насмешек, я смело поднял лучен и, зажав его край губами, дунул в него. Мои пальцы стали быстро перебегать по его основанию, закрывая то одно, то другое маленькое круглое отверстие. Старейшина довольно улыбнулся, услышав тягучую мелодию лученя, которая после стала более энергичной и быстрой.
Братья замерли, словно не ожидали, что у меня и впрямь получится.
Лучни-йар пару раз хлопнул в ладоши, после чего принялся играть на дунде. Звук лученя соединился с ритмичным постукиванием, превращаясь в задорную музыку, услышав которую, невозможно было усидеть на месте.
Братья поднялись и пустились в пляс, забавно размахивая руками. Это был наш танец, никакого другого мы не знали.
Солнечники просто скакали по площади, беспорядочно дёргая ногами и руками в такт музыке. Белая, оранжевая, жёлтая одежды замелькали перед моими глазами.
Мгновение, и братья, схватившись за руки, закружились по площади имитируя круглое Солнце.
— Будешь играть со мной каждый седьмой восход? — вдруг спросил меня Лучни-йар перекрикивая музыку.
Так вот, значит, что. Мой сольхан не просто так поведал обо всём Старейшине, он хотел, чтобы тот тоже присматривал за мной и направлял мою энергию в нужное дело.
Я склонил голову на бок, продолжая играть на лучене. Мне нравилось этим заниматься, именно поэтому я тайком учился. То, что сам член Сияющей Общины предложил мне играть вместе с ним — было честью, я просто не мог отказаться.
Спустя некоторое время я кивнул, молчаливо выражая свое согласие. Лучни-йар расплылся в довольной улыбке, после чего обратил свой взор на танцующих.
Не знаю сколько минуло времени, но закончили мы играть только тогда, когда танцующие выдохлись и устало расселись полукругом возле Старейшины, а некоторые и вовсе ушли.
Я аккуратно положил лучень на землю справа от себя. Для меня музыкальные инструменты не были просто способом развлечься. Когда я играл на лучене, то вкладывал в него всю свою душу, все свои чувства… Я относился к нему так, как остальные братья относились к Книге Солнца. Вот только для меня последняя не имела значения.
Лучни-йар буквально светился, явно довольный происходящим. От его внимательного взгляда не укрылось и то, как бережно я относился к лученю.
— Встретимся через семь солнечных восходов, — произнёс Старейшина, обращаясь ко всем, кроме меня.
Меня он едва заметно держал за край одеяния, видимо, чтобы я и не думал куда-то уходить.
Солнечники все как один склонили головы, после чего покинули площадь.
— Вы хотели поговорить со мной? — осведомился я, как только все скрылись в лучедомах.
— Скажи, почему ты так трепетно относишься к музыкальным инструментам? — спросил Лучни-йар с плохо скрываемым любопытством.
— Ну… наверное, потому что через них можно выразить свои чувства, — протянул я, немного удивлённый такому вопросу. — Мне нравится играть на них и заполнять мир чудесными звуками.
— Должно быть, ты слишком много времени проводишь возле Ока. Смертные тоже любят выражать чувства через музыку.
Мои брови невольно сдвинулись к переносице, хмуря лицо. Почему член Сияющей Общины произнёс это с такой печалью?
— Разве это запрещено? — взволнованно спросил я, вглядываясь в его лицо.
— Нет, но это не желательно, — качнув головой, ответил Лучни-йар. — Видишь ли, тот мир отличен от нашего, и смертные, что населяют его, живут по совершенно иным законам. Ты не должен равняться на них.
Я не равнялся. Но мне нравилась их свобода. Свобода выбора. Конечно, я никому об этом не говорил, но я немного завидовал смертным. Они сами могли решить куда ходить, как жить, с кем общаться… а нам же, солнечникам, воспрещено даже думать о том, чтобы нарушить законы, прописанные в Книге Солнца.
Я догадывался, почему Старейшина завёл этот разговор. Моё нахождение рядом с Оком тревожило моего сольхана, наверное, он попросил его поговорить со мной.
В том мире часто звучала музыка, и зачастую она выражала разные эмоции: радость, восторг, грусть, ненависть. Последние два чувства были под запретом для нас, но я и не желал их испытывать.
Из всего того, что чувствовали люди, я больше всего хотел познать, что такое любовь… Хотел узнать, почему музыка, передающая это чувство настолько прекрасна?
— Лучезар.
Голос Старейшины вырвал меня из моих мыслей, возвращая в реальность.
— Не ходи больше к Оку, обещай мне.
Я лишь пожал плечами и, склонив голову в знак уважения, покинул площадь. Конечно, я не мог этого пообещать.