— Мы знаем, и она понесёт свою кару, — спокойно заявила Старейшина, поправляя свои белые волосы. — А вы накажите своего порченого.
— Всенепременно, — враждебно процедил Солнсвет, и по моей коже пробежали мурашки.
Сейчас я бы мог встать, собрав все свои силы, но моё тело сковало оцепенение от страха.
Я никогда не изучал писания в Книге Солнца. Быстро пробегался по тексту, не вникая в суть. Всё, что там было написано, я считал пустым звуком, и противостоял писаниям, то и дело нарушая их. Я никогда не задумывался о том, что могу претерпеть жесточайшие страдания из-за своих поступков… я никогда не думал, что по моей вине кто-то пострадает.
Страх, что обуял меня — был вовсе не страхом перед предстоящей карой. Я боялся больше не увидеть её. Боялся, что ей будет больно, что она возненавидит меня.
Но я не мог ничего сделать и противостоять принятым решениям. Это было не в моих силах.
День, когда состоится моя заслуженная кара наступил как-то внезапно. Всё это время я сидел в собственном лучовнике под надзором нескольких братьев, сольханов, которым больше всего доверяли Старейшины.
Среди них не было моего и я боялся, что члены Сияющей Общины поняли, что Солнцесвет помог мне. Мне бы не хотелось, чтобы из-за меня пострадал и он.
В памяти раз за разом всплывал тот восход на границе. После недоброжелательного разговора лунницы отправились обратно в своё поселение, а меня подхватив за руки повели двое Старейшин.
Сколько бы я не напрягал память — не мог вспомнить кто именно помогал мне идти. Слишком туманным был взор, слишком заняты были мои мысли.
Помню лишь одно — это точно был не Солун, так как он шёл впереди, и я видел его широкую спину и колыхающиеся на ветру красные волосы. Они вели меня молча и даже когда завели меня в лучедом, просто ушли не вымолвив ни слова.
Мне оставалось лишь одно — ждать. И я ждал. И вот дождался.
Первым в этот день ко мне явился Лучни-Йар.
Старейшина сокрушенно качал головой, что-то бормоча себе под нос, но я не слышал, что именно. Мой взор был обращён в стену, а мысли были далеко, на земле, что освещается лунным светом.
После Лучни-Йара в мой лучовник пришёл Светозарис и хотел было взять меня за руку, дабы вывести, но я сам покорно встал и поплелся к выходу.
Даже сейчас, когда настал тот час, я думал лишь о Лунолике. Мне правда было всё равно на собственную судьбу.
Казалось, на площади собрались абсолютно все братья — это и было так, разве кто-то мог пропустить пришествие прародителя? Краем глаза я заметил копию нашего Божества. Оно было около горизонта и не смело подняться выше, пока присутствует истинный хозяин и творец этого места.
Я чувствовал на себе множество взглядов. Кто-то смотрел жалостливо, кто-то с испугом, а кто-то презирающе и даже ненавидяще.
Что ж, их можно понять.
Если бы я был как они и с трепетом относился к Книге Солнца — реагировал бы на нарушителя точно так же.
Стоило мне, повинуясь жесту Светозариса, встать посередине площади как меня тут же ослепил яркий свет Солнца. Сильный жар окатил меня с головы до ног, и я, не выдержав, упал на колени. Моя грудь тяжело вздымалась, а губы вмиг пересохли. Даже нам — сыновьям прародителя — не по силу выдержать его прямой свет.
— Ты желал быть как смертные, так пусть желание исполнится. Смотрел на них ты с грустью и тоской, нарушая указ мой. Мои сыновья должны веселится, грусть не должна касаться их лица, но ты пренебрёг правилом этим, за это теперь ты поплатишься, — раздался громогласный, величественный и гневный голос, от которого, казалось, могли содрогнутся небеса.
Я невольно вжал голову в плечи, а прародитель продолжил:
— Коль не ценишь ты жизнь свою, коль возжелал быть как люди, коль нарушил указ мой и пересек границу — то живи же в мире смертных и умри как смертный.
Я молчал, а в голове хаотично заметались мысли.
«Что это значит? Он отправит меня в их мир?»
Солнце тем временем опустился ниже, и жар стал ещё сильнее.
— Ты более никогда не встретишься с дочерью Луны, — безжалостно изрек прародитель. — Но каждую ночь ты будешь видеть её на небе, ведь её кара будет заключаться в том, что она станет светом властительницы ночи.
— Значит, моя кара заключается в том, что я буду постоянно страдать видя её, но не имея возможность встретится? — хрипло проговорил я, сжимая пальцы в кулаки. — И тоже самое ждёт её…
Солнце промолчал, видно не желал говорить то, что и так очевидно. Я глубоко вздохнул, в глубине души радуясь тому, что Лунолику не станут подвергать чему-то ужасному.