Он повернулся, когда дверь комнаты открылась, и через неё прошли Тревис Олсин, граф Сосновой Лощины и коммодор Хейнц Зестро.
Сосновая Лощина был двоюродным братом Нармана, а также его первым советником и одним из относительно немногих придворных, в чью верность князь действительно верил. Зестро, с другой стороны, был старшим — по сути, единственным — командиром Изумрудской эскадры, который вернулся после Битвы в заливе Даркос. Были и такие, как знал Нарман, кто лелеял подозрения о Зестро — о его мужестве, а также о его верности — просто потому, что он был самым старшим офицером, из тех, что вернулись домой. Сам Нарман, к некоторому удивлению многих, этого не делал. Тот факт, что флагман Зестро потерял больше тридцати процентов экипажа и был настолько сильно повреждён, что медленно пошёл на дно после того, как ему удалось вернуться на военно-морскую верфь, был той рекомендацией, в которой нуждался коммодор, насколько это касалось Нармана.
— Вы хотели видеть нас обоих, мой князь? — сказал Сосновая Лощина с поклоном, и Нарман кивнул.
— Да, — сказал он нехарактерно коротко, и помахал рукой, приглашая их обоих присоединиться к нему у окна.
Сосновая Лощина и Зестро послушно подошли, и первый советник задался вопросом, понимает ли морской офицер, каким нетипичным было поведение Нармана в течение нескольких последних пятидневок. Если Сосновая Лощина не ошибся, его низенький, пухлый князь на самом деле терял вес. Некоторые люди, вероятно, были бы не особо удивлены, увидев человека в положении, в котором был Нарман, но Сосновая Лощина знал своего двоюродного брата с детства, и он не мог вспомнить ничего, что могло бы оторвать Нармана от еды. Князь также не вписывался в образ депрессивного человека, погружённого в отчаяние. По сути, Нарман казался более собранным, более энергичным, каким Сосновая Лощина до этого его никогда не видел.
— Я только что закончил «развлекать» епископа-исполнителя Уиллиса, — сказал князь своим двум подчинённым, смотря в окно. — Он был здесь, чтобы выразить своё… неудовольствие о том, что случилось вчера с его курьерским кораблём.
Сосновая Лощина взглянул на Зестро, но тот только спокойно и внимательно смотрел на Нармана.
Флегматичность офицера была частью того, почему его так сильно нахваливали Нарману, как подозревал первый советник.
— Я объяснил Его Высокопреосвященству, — продолжил Нарман, — что такого рода вещи случаются, когда твои домашние воды контролирует флот кого-то другого. На что он сказал мне в ответ, что такого никогда раньше не случалось ни с одним из судов Матери-Церкви, обстоятельство, которое, — он слегка улыбнулся присутствующим, — это может удивить вас, я знал и до этого.
Вопреки себе, Сосновая Лощина почувствовал, как его глаза расширились от сухого тона Нармана.
— Вопрос, который я хотел бы вам задать, коммодор, — сказал князь, — заключается в том, можете ли вы придумать какой-то способ, благодаря которому мы сможем гарантировать безопасность следующих курьерских судов Церкви, прибывающих сюда, в Эрейстор?
— Честно? Нет, Ваше Высочество, — без колебаний сказал Зестро. — До вчерашнего дня я бы сказал, что, по крайней мере, есть шанс, что черисийцы позволят курьерам под флагом Церкви беспрепятственно проходить сквозь блокаду. На самом деле, если начистоту, я бы сказал, что эти шансы был хороши. — Он слегка пожал плечами. — Видимо, я был не прав. И учитывая их присутствие здесь, в бухте, и их очевидную готовность рискнуть разозлить Церковь, я не вижу никакого способа, которым мы могли бы им помешать делать то же самое снова, когда им захочется.
— Понимаю. — Тон Нармана был спокойным, как отметил Сосновая Лощина, даже без намёка на неудовольствие от обескураживающей откровенности Зестро.
— Могу я сделать предложение, Ваше Высочество? — сказал коммодор через мгновение, и Нарман кивнул, разрешая ему продолжить.
— Эрейстор — не единственный порт в Изумруде, — указал Зестро. — И Кайлебу не хватит кораблей, чтобы заблокировать все рыбацкие порты вдоль наших берегов, как мы уже наглядно показали. Есть несколько мест, где, я уверен, курьеры могли бы безопасно пристать к берегу и отправить любые сообщения в столицу по суше.
— Это именно то, о чём я думал сам, — согласился Нарман. — На самом деле, я уже высказал это предложение епископу-исполнителю. Он был не слишком доволен такой перспективой. — Тонкая улыбка князя обнажила его зубы. — Я думаю, он чувствует, что достоинство Церкви плохо сочетается с необходимостью заставить её посланников «ползать в тени, как браконьеры, избегающие судебных приставов», как он выразился.