Савел снова отбросил эту мысль в сторону, сказав себе — уверяя себя — что несмотря на то, что безумие заразило королевство Черис, Бог никогда не позволил бы ему распространиться за черисийские границы. Всесторонняя власть Матери-Церкви были стержнем не только мира, в котором он жил, но и самого Божьего плана спасения Человека. Если бы эта власть была оспорена, если бы она рухнула, последствия были бы немыслимы. Шань-вэй, потерянная и проклятая мать зла, должна облизывать свои клыки при этой возможности в тёмном, промозглом углу Ада, в который архангел Лангхорн отправил её за её грехи. Даже сейчас она должна была проверять решётки, испытывать прочность своих цепей, поскольку она вкусила чрезмерной, греховной гордости тех, кто стремился установить свой собственный, подверженный ошибкам, суд вместо Божьего.
Лангхорн сам запер за ней врата, со всей властью вечности, но Человек имел свободную волю. Даже сейчас, он мог бы повернуть ключ в этом замке, если он этого захочет, и если бы он это сделал…
«Чёрт побери этих черисийцев», — подумал он мрачно. — «Они даже не понимают, какую дверь они открывают? Они не волнуются? Не…»
Его челюсти сжались, и он заставил себя расслабить плечи и сделать глубокий, очищающий вдох. Какой-то особенной помощи это не принесло.
Его указания от епископа-исполнителя Томиса были предельно чёткими. Савел должен был доставить сообщения епископа-исполнителя епископу-исполнителю Уиллису в Эрейстор любой ценой. Эта фраза — «любой ценой» — никогда раньше не была частью приказов Савела. В этом никогда не было необходимости, но теперь была, и…
— Эй, на палубе! — раздался крик из вороньего гнезда. — Эй, на палубе! Три паруса слева по носу!
— Ну-ну, — пробормотал сам себе коммандер Королевского Черисийского Флота Пейтрик Хьюит, всмотревшись через подзорную трубу. — Это должно быть интересно.
Он опустил подзорную трубу и задумчиво нахмурился. На этот раз его приказы были совершенно ясны. Они заставили его более чем немного нервничать, когда он впервые их получил, но они были предельно ясны, и теперь он обнаружил, что он действительно с нетерпением ждёт, чтобы начать их выполнять. Странно. Он даже помыслить не мог, что может случиться что-то подобное.
— Это курьер Церкви, без сомнения, — сказал он немного громче, и Жак Арвин, первый лейтенант КЕВ «Волна», издал отчётливо-несчастный вздох.
— Некоторым людям это может не понравиться, сэр, — мягко сказал Арвин. Хьюит посмотрел в его сторону, потом пожал плечами.
— У меня есть ощущение, что отношение людей может немного вас удивить, Жак, — сухо сказал он. — Они до сих пор вне себя, больше, чем я их когда-либо видел, и они знают, на кого этот курьер действительно работает сегодня утром.
Арвин кивнул, но выглядел он мрачнее, чем когда-либо, и Хьюит мысленно поморщился. Недовольны были не люди, как полагал Арвин, а он сам.
— Переложите руль на три румба на левый борт, будьте любезны, лейтенант, — сказал Хьюит, говоря более формально, чем он хотел. — Давайте ляжем на курс, чтобы перехватить его.
— Так точно, сэр. — Выражение Арвина было встревоженным, но он отдал честь и передал приказ рулевому, пока другие матросы побежали по деревянным палубам, чтобы подтянуть паруса и брасы.
«Волна» сменила курс, разрезая воду и идя в крутой бейдевинд левым гласом, и Хьюит почувствовал знакомый всплеск удовольствия от того, как отреагировало его судно. Утончённая, гладкопалубная двухмачтовая шхуна была чуть более девяноста пяти футов длиной по ватерлинии и несла четырнадцать тридцатифунтовых карронад. В отличие от некоторых из её сестёр, «Волна» была спроектирована и построена от самого киля в качестве лёгкого крейсера для Королевского Черисийского Флота. Её революционное парусное вооружение сделало её более быстрой и более мореходной, чем любой другой корабль, с которым когда-либо сталкивался Хьюит, и гораздо более управляемой, и она уже захватила не менее семи призов — почти половину из тех, что захватила вся блокирующая эскадра — здесь, в водах Изумруда после Битвы в Заливе Даркос. Вот что означали скорость и лёгкость управления, а приятно звучащие призовые деньги, попавшие в их кошельки, помогли преодолеть любые затяжные колебания, которые его команда могла бы лелеять. — «В конце концов, они же черисийцы», — подумал он с отблеском юмора. Многочисленные хулители Черис обычно упоминали королевство как «королевство лавочников и ростовщиков», совсем не одобрительным тоном. Хьюит несколько лет слушал их озлобленную зависть, и он должен был признать, что в стереотипе о черисийце, постоянно рыщущем в поисках способа сделать быструю марку, было по крайней мере немного правды.