— Да. — Бэйнар заметно оживился. — Да, милорд, это правда. Я не должен был забывать об этом. Полагаю, — он улыбнулся почти застенчиво, — я был настолько потрясен происходящим, что начинаю шарахаться от теней.
— Едва ли ты одинок в этом, отец, — сухо сказал Хэлком. — С другой стороны, в некотором смысле это только подчеркивает то, что я говорил ранее о нашей потребности в безопасной сети связи. И, честно говоря, для того, что, полагаю, ты мог бы назвать «убежищами», где те, кто открыто наносит удары по силам отступника, могут чувствовать себя в безопасности между нападениями. Какие-нибудь места, где они смогут собраться и восстановить свою веру и духовную целостность, прежде чем вернуться и снова встретиться лицом к лицу с раскольниками.
— Да. — Бэйнар кивнул, сначала медленно, но с нарастающим энтузиазмом. — Да, милорд, я вижу это. И, как бы сильно я ни жаждал нанести один из этих ударов самому, очевидно, что мой долг — служить максимально эффективным способом. Не говоря уже о том факте, что, насколько я знаю, вы единственный законный епископ, оставшийся во всем королевстве. Таким образом, любой, кто действительно предан Матери-Церкви, очевидно, должен поставить себя под ваше руководство.
— Полагаю, что есть больше членов духовенства этой проклятой «Церкви Чариса», которые в глубине души согласились бы с вами по этому вопросу, чем кажется Кэйлебу и Стейнейру, — сказал Хэлком твердым голосом. — И тот факт, что они держат свою веру в секрете, надежно спрятанной, — это хорошо, по крайней мере, сейчас.
Бэйнар кивнул, и ноздри Хэлкома раздулись. Затем он слегка встряхнул себя.
— Теперь, отец, — сказал он более оживленно. — Я не хочу сейчас вдаваться в подробности, но могу сказать вам, что у нас есть по крайней мере один или два довольно богатых сторонника здесь, в Чарисе. Некоторые из них готовы отдать это богатство на службу приверженцам Храма. Очевидно, что мы не можем позволить кому-либо из них вносить слишком большой вклад.
Бэйнар выглядел немного смущенным, и Хэлком покачал головой. — Подумай об этом, отец, — терпеливо сказал он. — Маловероятно, что кто-то вроде Уэйв-Тандера не составляет список людей — особенно богатых или влиятельных людей, — которых он мог бы заподозрить в симпатиях к сторонникам Храма. Если бы значительный процент богатства одного из этих богатых подозреваемых внезапно исчез, это вызвало бы всевозможные тревожные звоночки в сознании Уэйв-Тандера. Поэтому очень важно, чтобы любой вклад в наше дело был тщательно скрыт и не был настолько большим, чтобы явно повлиять на благосостояние жертвователей. — Бэйнар снова кивнул, а Хэлком откинулся на спинку стула и поднял обе руки ладонями вверх.
— К счастью, мне удалось установить контакт с несколькими людьми — некоторые из них в Теллесберге, другие вне его, — которые готовы направлять благотворительные взносы через различные монастыри и конвенты в наши руки. Честно говоря, это было бы величайшей услугой, которую Сент-Хэмлин мог бы оказать нашему делу в настоящее время. — Никто в Сейфхолде еще не изобрел заново термин «отмывание денег», но Хэлком знал основы этой практики.
— Конечно! — быстро сказал Бэйнар.
— Подумай об этом хорошенько, отец, — предостерег Хэлком. — Вероятность того, что рано или поздно Уэйв-Тандер или один из его шпионов придумают что-то, что может привести к вам, определенно существует. И несмотря на ханжеское отрицание Кэйлебом «репрессивных мер», он также ясно дал понять, что любой, кто поддерживает вооруженное сопротивление короне или коррумпированному режиму Кэйлеба в Церкви, столкнется с самыми суровыми наказаниями.
— Я не в восторге от концепции мученичества, милорд, — мрачно ответил Бэйнар. — Впрочем, и не боюсь этого. Если на то Божья воля, чтобы я умер, выполняя Его работу, тогда я буду благословлен больше всех других людей.
— Это правда, отец, — тихо сказал Хэлком, его глаза потеплели. — Это очень верно. На самом деле, именно эта правда позволяет мне вернуться в «пасть дракона», как вы выразились. И рано или поздно Кэйлеб и Стейнейр — и, да, даже сейджин Мерлин — обнаружат, что никто не может в конечном счете победить людей, которые помнят это. И когда они обнаружат это, они также обнаружат, что отчитываются перед Богом и Лэнгхорном, и это, отец Азуолд, им не понравится.