— Замечательно. — Энвил-Рок откинулся назад, устало потирая лицо и глаза.
— Честно говоря, не думаю, что у нас с тобой большой выбор, Райсел, — мрачно сказал Тартариэн. — Как ты говоришь, Жоэл, несомненно, был бы катастрофой на троне, и мы не можем позволить себе нарушать преемственность дальше, чем мы можем избежать. И, к сожалению, единственные два человека, которых я знаю, чьей преданности князю и Корисанде я доверяю — и у кого есть сила заставить решить весь вопрос — это ты и я.
— Я не буду участвовать ни в каких переворотах, — категорически заявил Энвил-Рок, отнимая руки от лица и спокойно встречаясь взглядом с Тартариэном через стол. — Как только мы откроем эту дверь — как только кто-нибудь откроет эту дверь — мы вступим на путь прямой гражданской войны. Гражданская война с чарисийской оккупацией прямо посреди нее!
— Ты прав, и я не предлагаю никаких переворотов. — Тартариэн встретил эти глаза, не дрогнув. — Я адмирал. Ты же генерал. Даже если бы нам удалось захватить власть, как бы нам удалось воспользоваться ею, не столкнув карету прямо с края обрыва? Ни один из нас не является политиком, как Филип, но он покинул княжество. Без его совета нам нужна замена, по крайней мере, такая же хорошая, чтобы удержать нас от какой-то катастрофической ошибки, и я не знаю другого политика здесь, в княжестве, которому я бы доверял. Хорошая новость, какая бы она ни была и что бы в ней ни было, заключается в том, что присутствие Кэйлеба означает, что традиционные политические договоренности в любом случае не будут применимы. Или ты думаешь, что Кэйлеб Армак, вероятно, оставит любого корисандца в положении, которое может угрожать его собственным планам?
Энвил-Рок открыл рот, затем сделал паузу и снова закрыл его.
— Точно, — снова сказал Тартариэн и изобразил ледяную улыбку. — На самом деле мы здесь говорим не о захвате власти. Это будет вопрос поддержания наилучших условий, на которые мы способны, когда передадим власть Кэйлебу. Уверен, что, по крайней мере, некоторые из наших уважаемых собратьев-дворян не будут смотреть на это таким образом. Они решат, что мы заключаем какую-то сделку с Кэйлебом, потому что это именно то, что они сделали бы на нашем месте. Вот почему я говорю, что ты единственный человек, способный действовать, в чью преданность я верю.
— Что бы мы ни делали, мы столкнемся с врагами, наступающими на нас со всех сторон, — сказал Энвил-Рок через мгновение. — Те, кто подумает, что мы заключили какое-то соглашение с Кэйлебом, будут в ярости, что у них не было возможности сделать это первыми. И те, кто признает, что мы сдались Кэйлебу, будут обвинять нас — и, вероятно, особенно меня — в том, что Кэйлеб в первую очередь надрал нам задницу.
— И пока ты перечисляешь всех людей, которые будут злиться на нас, — согласился Тартариэн с гримасой, — давай не будем забывать, в порядке важности, наших собственных сторонников Храма, Церковь и храмовую четверку. Особенно великого инквизитора.
— Прелестно.
— Поверь мне, — очень искренне сказал Тартариэн, — если бы в мире был хоть какой-то способ, которым мы могли бы переложить ответственность за это на кого-то другого, я бы принял это в мгновение ока. К сожалению, мы не можем.
— Ну, технически, мы могли бы, — указал Энвил-Рок. — Ты знаешь, что здесь, в Мэнчире, с нами законный кворум совета. Мы всегда можем позволить им самим решать, что с этим делать.
— Я просто вижу, как ты это делаешь, — фыркнул Тартариэн. — На самом деле, как ты сам отметил только что, нам придется собрать кворум, но лишь для того, чтобы мы вдвоем могли положиться на них и официально назвать Дейвина князем.
— Конечно. И ты собираешься сказать мне, что, когда мы соберем кворум, ты доверишь кому-нибудь из них заезженного тяглового дракона? Те, кто не украл бы его или не продал бы кому-нибудь другому, вероятно, заморят беднягу голодом до смерти!
— Ты, наверное, слишком добр к ним. И, нет, я бы не доверил им заезженного тяглового дракона. — Значит, мы пришли к согласию?
После вопроса Тартариэна повисла тишина. Он мог видеть противоречивые эмоции за измученным лицом Энвил-Рока, и их было легко распознать, поскольку он полностью разделял их. Желание избежать ответственности. Позор признания военного поражения. Горький гнев, вызванный убийством, и давнее подозрение — что бы ни говорила логика, — что Кэйлеб Армак на самом деле заказал это двойное убийство. Осознание того, что, что бы они ни решили, их обоих будут поносить другие люди, которым не приходилось принимать такие же решения… или чьи собственные надежды на власть рухнули. И осознание того, что для храмовой четверки не имело бы значения, что у них не было другого выбора, кроме как вести переговоры с раскольниками Чариса. Было гораздо больше причин, чем Тартариэн мог сосчитать, чтобы они вдвоем уклонялись от решений, которые стояли перед ними, и они оба это знали. И все же…