— Конечно, это так. Вот почему я знаю, что твое решение остаться в Теллесберге было государственным, основанным на холодном политическом расчете и твоем чувстве долга, моя дорогая. Учитывая, какой он… вкусный, это единственная возможная причина, по которой тебя не было здесь все это время!
— Рада, что ты ценишь те жертвы, на которые я была готова пойти.
— Мы, конечно, знаем, — сказала королева-мать гораздо более серьезно. — И тот факт, что мы, возможно, согласились с вашим решением, не означает, что мы не скучали по вам.
— Если бы только я могла быть в двух местах одновременно, — вздохнула Шарлиэн.
— Если бы вы могли, жизнь была бы намного проще, — согласился Грин-Маунтин. — Раз мы не можем, нам просто придется сделать все, что в наших силах, не так ли?
— И если я не упоминала об этом раньше, хочу, чтобы вы знали, как я благодарна, что у меня есть вы двое, чтобы помочь мне сделать это, — сказала Шарлиэн с полной искренностью.
— Полагаю, вы упоминали об этом раз или два, — сказал он.
— Возможно, даже чаще, — добавила королева-мать. — Конечно, я должна была бы проверить свой дневник, чтобы быть уверенной в этом.
— Хорошо. — Шарлиэн улыбнулась. — Моя мать воспитала меня в том, чтобы благодарить людей всякий раз, когда они оказывали мне маленькие услуги, например, управляли моим королевством в течение года, пока я отправилась покататься, чтобы выйти замуж.
Грин-Маунтин рассмеялся, но кожа вокруг глаз Эйланы напряглась.
— Меня беспокоила не предстоящая свадьба, дорогая. По крайней мере, после того, как мы встретились с Кэйлебом. — Она старалась, чтобы ее голос звучал непринужденно, но ей это не удалось, и настала очередь Шарлиэн успокаивающе коснуться ее руки.
— Мама, я не могу выразить словами, как мне жаль, — тихо сказала она.
— Не говори глупостей, — сказала Эйлана. Бодрость, которую она вложила в свой голос, противоречила непролитым слезам, блестевшим в ее глазах, и она выпрямилась в кресле и глубоко вздохнула. — Биртрим всегда принимал свои собственные решения — ты это знаешь, если кто-нибудь вообще знает. Он сделал это, как и все остальные, и никто другой не несет ответственности за его последствия. Я только благодарю Бога, что у этого монстра Хэлкома ничего не получилось!
— Ты можешь поблагодарить Эдуирда и остальных моих охранников за это, мама, — мрачно сказала Шарлиэн. — Без них…
Она позволила своему голосу затихнуть, покачав головой, и Грин-Маунтин кивнул.
— Я уже поблагодарил Эдуирда, я имею в виду, — сказал он ей. — Я также предложил ему более существенный знак моей благодарности. Он отказался от этого предложения.
— Надеюсь, вежливо?
— Да, ваше величество. — Грин-Маунтин улыбнулся ей. — На самом деле он был очень вежлив.
— Хорошо, — снова сказала Шарлиэн, затем откинулась на спинку стула, думая о последних нескольких пятидневках.
Она вернулась в Черейт почти целую пятидневку назад, и каждый из этих дней был невероятным вихрем событий. Она едва могла перебрать их все в своей памяти, и она была относительно уверена, что некоторые из этих воспоминаний были расположены не по порядку, но, несмотря на ее чувство усталости, она также почувствовала огромное облегчение. Конечно, она получала регулярные письма от матери, и от Грин-Маунтина, и от Кэйлеба, если уж на то пошло, но это было совсем не то же самое, что быть здесь на самом деле. После более чем двенадцати лет пребывания на троне, казалось… противоестественно полагаться на отчеты других, независимо от того, насколько она доверяла этим другим. И им, должно быть, показалось еще более странным, что их монарх живет совсем в другом королевстве.
— Должна признать, — сказала она вслух через несколько мгновений, — что в целом все получилось даже лучше, чем я надеялась.
— Вы имеете в виду, помимо каких-либо мелких заговоров с целью твоего убийства? — голос Грин-Маунтина звучал немного раздраженно, и Шарлиэн поняла, что он был менее спокоен по поводу покушения, чем пытался притвориться. Ее глаза смягчились при этой мысли, и она улыбнулась ему.
— Кроме этого, конечно, — признала она.
— Должна сказать, дорогая, что, как бы хорошо мы ни справлялись в долгосрочной перспективе с тобой в Теллесберге, решение вернуться домой было правильным, — сказала ее мать. Шарлиэн посмотрела на нее, и королева-мать пожала плечами. — Когда до нас дошло известие о нападении в церкви святой Агты, реакция общественности была… недовольной.