— Замечательно. — Воображение Шарлиэн почти буквально представляло, как Кэйлеб закатывает глаза. — Кто был тот политический писатель Старой Земли, о котором ты упоминал мне на днях, Мерлин?
— Макиавелли, — ответил Мерлин. Его голос звучал даже четче, чем у Кэйлеба, и это, как поняла Шарлиэн, было связано с тем, что он передавался непосредственно из встроенного коммуникатора Мерлина.
— Это был тот самый, — согласился Кэйлеб. — Думаю, я собираюсь выяснить, был ли он прав насчет того, что лучше бояться, чем быть любимым. — Он вздохнул. — Ну, отец всегда говорил, что очень важно, чтобы твои враги боялись тебя. Хотя я не слишком уверен, что мне нравится мысль о том, что меня боятся мои собственные подданные.
— Думаю, тебе нужно беспокоиться об этом только там, где речь идет о дворянстве, — успокаивающе сказала Шарлиэн. — Простые люди еще более склонны думать, что ты убил Гектора. Разница между ними и знатью в том, что у них нет никаких оговорок по этому поводу, если бы ты это сделал. На самом деле, с тех пор, как появились новости, они разжигали костры, чтобы отпраздновать смерть Гектора — и отдать дань уважения тебе за то, что ты это сделал. — Я уже упоминала, что Гектор был не очень популярен здесь, в Чисхолме, не так ли?
— Один или два раза, полагаю, — признал Кэйлеб.
— Ну, вот и все, — пожала плечами Шарлиэн. — Мы ничего не можем поделать с тем, как Церковь собирается использовать это для пропаганды, и Нарман и Мерлин оба правы. Даже если Церковь — или, по крайней мере, Клинтан — на самом деле не заказывали убийства, они все равно собираются использовать случившееся как молоток, чтобы избить нас обоих. Но что касается наших собственных людей, то даже если бы мы это сделали, с ними все в порядке. На самом деле, некоторые из них, похоже, считают это своего рода подходящей местью за попытку Хэлкома убить меня.
— Что? — Шарлиэн услышала замешательство в его голосе и хихикнула.
— Конечно, это так, глупыш! Знаю, что мы официально оправдали Гектора в непричастности к заговору Хэлкома, но мои люди ни за что не откажутся от совершенно хорошей теории заговора!
— Замечательно, — снова сказал Кэйлеб, его тон был более чем умеренно отвращающим. — Если они все в это поверят, тогда будет чертовски трудно убедить кого-либо еще в правде.
— Мы просто должны сделать все, что в наших силах. А тем временем, возвращение тебя сюда, в Чисхолм, чтобы мы провели несколько месяцев вдвоем в резиденции — как того требует конституция империи, если мне не изменяет память — должно в значительной степени закрепить принятие Чисхолмом новых политических договоренностей. Конечно, — она лукаво улыбнулась в окно, — это будет означать, что ты проведешь зиму здесь, в Чисхолме. У нас здесь есть кое-что, чего ты, возможно, не видел в Чарисе. Это называется «снег».
— Я слышал об этом феномене, — с достоинством сказал ей Кэйлеб. — Но, конечно, ты не хочешь сказать, что в Чисхолме так холодно, что снег прилипает к земле, не тая, не так ли?
— Это, как известно, случается, — торжественно заверила она его.
— Ну, в таком случае, с этого момента мы проводим зиму в Чарисе.
— Это был бы и мой выбор, учитывая все обстоятельства вместе взятые. А может, и нет. Во всяком случае, в данный момент.
— Почему нет? — Он старался говорить легким тоном, но она услышала внезапный всплеск беспокойства в его глубине и снова улыбнулась.
— Не волнуйся. Это не потому, что я не доверяю нашим чарисийцам больше, чем нашим чисхолмцам. Просто мне только что пришло в голову, что здесь, в Черейте, будет холодно, не так ли?
— И? — спросил Кэйлеб с подозрительной осторожностью.
— Ну, если действительно холодно, тогда бедный, малокровный южный мальчик, такой как ты, будет искать любой источник тепла, который он сможет найти.
— И? — повторил Кэйлеб.
— И, — сладко сказала она, — мне сразу пришло в голову, что нет ничего более теплого, чем хорошая, большая кровать прямо здесь, во дворце, с большими, толстыми стегаными одеялами и покрывалами. Если мы все сделаем правильно, нам, возможно, вообще не придется выходить до весны.
СЕНТЯБРЬ, Год Божий 893
.I