Он снова сделал паузу, ожидая, пока до них дойдет то, что он уже сказал. На самом деле в этом не было ничего нового. Тем не менее, это был первый раз, когда он официально заявил парламенту Чисхолма о своем признании полного равенства Шарлиэн в качестве его соправительницы.
— В это время, когда мы сталкиваемся с храмовой четверкой и материковыми королевствами под ее властью, находящимися через море Энвил и залив Таро, ее величеству приходится принимать не только политические и финансовые решения, но и военные решения, необходимые для защиты нашего народа от наших врагов. Даже сейчас наши силы завершают свои операции против Делфирака в наказание за резню в Фирейде, и она будет нести ответственность за принятие решения о том, какие следующие действия могут потребоваться. Это задача, которую вряд ли смог выполнить бы кто-то другой, и я безоговорочно верю, что она успешно справится с ней, но мы не должны обманывать себя тем, что она сочтет ее легкой.
— Милорды и леди, опасности, с которыми мы сталкиваемся, решения, которые мы должны принять, цены, которые мы должны заплатить, уникальны. — Его взгляд медленно скользнул по сидящим пэрам и членам палаты общин. — Никто другой в истории Сейфхолда не сталкивался с врагом, с которым сталкиваемся мы. Ни одно другое государство, ни один другой народ не оказывались в состоянии войны с Церковью, которая должна была стать матерью для всех нас. Мы, объединенные народы королевств Чариса и Чисхолма, знаем нашего врага. В Чарисе мы были вынуждены защищаться от совершенно неоправданного — и неспровоцированного — нападения, организованного коррумпированными людьми в Зионе, которые извратили все, чем когда-либо должна была быть Мать-Церковь. Тысячи подданных моего отца — и сам мой отец — отдали свои жизни, остановив это нападение, защищая свои дома и семьи и веру в то, что мужчины и женщины должны поклоняться Богу, а не склонять головы к ногам четырех продажных, коррумпированных, высокомерных, богохульных людей, чьи действия оскверняют облачения, которые они носят, и сам воздух, которым они дышат. — Он снова сделал паузу, всего на мгновение, затем продолжил более мягким голосом, чистым и в то же время достаточно низким, чтобы присутствующие были вынуждены слушать очень внимательно, чтобы расслышать его.
— О, да, милорды и леди. Тысячи чарисийцев погибли. Но то же самое сделали тысячи чисхолмцев. Чисхолмцев, чье единственное «преступление» состояло в том, что храмовая четверка приказала королеве Шарлиэн присоединиться к злейшему врагу ее собственного королевства в нападении на друга, который никогда не причинял никакого вреда Чисхолму. У нее не было выбора. Они говорили с авторитетом Бога — по крайней мере, так они утверждали — и со всей принудительной властью инквизиции и Матери-Церкви. И поэтому она была вынуждена подчиниться их воле, а сколько ваших отцов, сыновей, мужей и братьев погибло вместе с моим отцом, потому что у нее не было выбора?
В зале парламента воцарилась мертвая тишина, и он позволил ей затянуться. Затем он медленно выпрямился во весь рост.
— Милорды и леди, никогда не сомневайтесь в мужестве, проявленном вашей королевой, когда она приняла мое предложение руки и сердца. Это было нелегкое решение, к которому она пришла с трудом, но это было правильное решение. Это было решение королевы, которая не допустит, чтобы жизни ее народа были принесены в жертву, выброшены на ветер, как будто они были не более важны, чем решение, какую обувь надеть сегодня, по прихоти четырех коррумпированных и злых людей. Решение королевы, которая знала, что если бы амбиции храмовой четверки не были сдержаны, если бы Мать-Церковь не была очищена от их коррупции, королевство Чарис стало бы лишь первой из многих жертв, а хранительница человеческих душ стала бы средством их уничтожения.
— Знаю, что здесь, в Чисхолме, как и в Чарисе, есть те, кто боится курса, по которому мы вынуждены плыть. Не думайте, что мы с вашей королевой не понимаем этих страхов. Что мы их не разделяем. Противопоставить нашу собственную смертную волю, наши собственные смертные руки могуществу и величию Матери-Церкви? Противопоставить наше понимание Божьей воли тем, кто носит оранжевое? Чтобы бросить вызов тем, кто держит восемь из десяти всех сейфхолдцев в железном кулаке своей власти? Конечно, мы испытали собственный страх. Конечно, мы пришли к этому моменту с трепетом, и только потому, что эти мерзкие люди в Зионе не оставили нам выбора… и потому, что другие люди в Зионе не остановили их. Только потому, что мы будем жить и умрем как мужчины и женщины, которые радостно поклоняются Богу, а не как раболепствующие рабы коррумпированной клики, которые поставили свою собственную власть, свою собственную жадность на место Божьей воли. Не сомневайтесь, мы никогда не преклоним колена перед Жэспаром Клинтаном и его приспешниками!