Позвоночники выпрямились по всему залу парламента, и Кэйлеб медленно кивнул им.
— Это была причина, по которой ваша королева согласилась стать моей женой. Причина, по которой она согласилась объединить наши королевства в единое великое целое. Причина, по которой она тоже обнажила меч сопротивления. Это не война Чариса. Это не война Чисхолма, или война Кэйлеба, или война Шарлиэн. Это всеобщая война. Это война каждого дитя Божьего, каждого мужчины и женщины, которые верят в справедливость. Это война, в которую ваша королева имела большое мужество вступить, когда она могла бы попытаться закрыть глаза на правду и избежать этого ужасного решения.
Даже некоторые пэры, казалось, стали выше на своих местах, их глаза стали ярче, но именно в глазах общин Кэйлеб увидел настоящий огонь.
— В Теллесберге или где-либо еще в королевстве Чарис нет ни одной души, которая не признала бы решение, принятое королевой Шарлиэн, — тихо сказал он этим горящим глазам. — Нет никого, кто не понимает опасности, которую она решила встретить с широко раскрытыми глазами и высоко поднятой головой. И именно поэтому, милорды и леди, королевство Чарис приняло ее в свое сердце. Они, как и вы, узнали ее, и, узнав ее, они стали доверять ей. Любить ее. Возможно, подданные другого королевства могли бы усомниться в том, есть у них это или нет. Возможно, вы не хотите — или не можете — поверить, что кто-то может так быстро завоевать сердце странного и нового королевства. Но вы уже знаете ее, наблюдали, как девушка, которая была вынуждена преждевременно занять трон своего отца, росла под давлением трудностей, с которыми она столкнулась. Видели, как она превратилась из скорбящего ребенка в королеву, которая действительно является королевой, во всей силе и величии своего правления. Вы знаете, что увидели в ней жители Чариса — что я вижу в ней каждый раз, когда смотрю на нее, — и поскольку вы ее знаете, то знаете, как она могла так быстро завоевать своих новых подданных в Теллесберге.
На лицах по всему залу парламента было трезвое согласие и удовлетворение, и кивки, и — тут и там — улыбки памяти и гордости. Кэйлеб увидел их и улыбнулся им в ответ.
— Нам еще не было предоставлено время, чтобы завершить приготовления, реорганизацию, которая была частью брачного соглашения между королевой Шарлиэн и мной — между Чарисом и Чисхолмом. Давление событий, угроза со стороны наших врагов заставили нас действовать даже быстрее, чем мы ожидали. Но эти договоренности слишком важны, слишком фундаментальны, чтобы их можно было отложить в сторону, и поэтому я поручаю вам, милорды и леди, выбрать из вашего числа тех, кто будет представлять вас в нашем новом имперском парламенте. Вы должны выбрать их в течение следующего месяца, и вы должны отправить их в Теллесберг, где они будут заседать с мужчинами и женщинами, выбранными парламентом Чариса, под личным руководством императрицы Шарлиэн, и сформировать этот новый имперский парламент. Я вверяю эту жизненно важную задачу в ваши руки, в руки королевы-матери Эйланы и барона Грин-Маунтина. Я не боюсь, что вы подведете меня или ее величество в выполнении этого важного долга.
Он увидел удивление на лицах многих членов своей аудитории и недоверие у многих из них, когда они поняли, что он говорил. Когда они осознали тот факт, что он позволил Шарлиэн создать новый институт имперского правления, даже не оглядываясь все это время через ее плечо, он действительно настолько ей доверял.
— По крайней мере, в ближайшем будущем, милорды и леди, — сказал он им с кривой улыбкой, — мое собственное время требует, чтобы я был больше занят задачами меча, чем задачами палат совета. Я бы хотел, чтобы это было не так, но то, чего я желаю, не может изменить того, что есть. Но никогда не сомневайтесь, что бы ни делала императрица Шарлиэн, какое бы решение она ни приняла, это также будет моим решением, и если я не могу присоединиться к ней в зале совета, я могу — и буду — поддерживать ее за его пределами.
Его голос посуровел, стал мрачным, почти резким, с последним предложением, а его карие глаза потемнели. Он обратил эти глаза на собравшихся пэров Чисхолма, и ни один мужчина или женщина в зале парламента не поняли неправильно его значение… или его предупреждение. То тут, то там один или два вельможи Шарлиэн пытались с вызовом встретиться с ним взглядом. Им это не удалось.