— Я бы сказала ему позвонить моим родителям, — мой голос звучит неуверенно и неубедительно.
Он понимающе кивает и ухмыляется. Но это лишено всякого юмора.
— Ты неблагодарная маленькая сучка, Афина, ты это знаешь?
— Пошел ты. Не называй меня сукой.
Он приближается ко мне, его тело вибрирует от напряжения, что заставляет меня сделать шаг назад.
— Ты ведешь себя, как ребенок. Ты украла мою гребаную рубашку, и почему-то это моя вина, что ты попала в беду?
Это не имеет никакого смысла, но я слишком устала и зла, чтобы понимать свои слова.
— Да.
Ромео качает головой и идет к двери.
— Невероятно, — он поворачивается и бросает на меня последний взгляд. — Тащи свою задницу вниз в ближайшие пять минут, или я уйду без тебя.
Внезапно я задаюсь вопросом, такая ли это хорошая идея для меня пойти с ним.
Через пять минут я оказываюсь внизу. Ромео не шутил. Он и ребята, которые приехали с ним, уже на байках, готовые ехать. Стыд захлестывает меня, когда я задаюсь вопросом, сколько из нашей ссоры они подслушали.
В толпе парней я узнаю Данте, но слишком смущена, чтобы сказать ему что-нибудь. Я благодарна ему за то, что он тоже посчитал меня достойной спасения. Все эти парни приехали сюда, чтобы спасти меня из-за своей преданности Ромео, и все, что я сделала — это наговорила ему столько гадостей.
— Рид, мне очень жаль. Я не должна бы…
— Садись, — он сует мне в руки шлем и ждет, пока я сама его надену.
— Подожди. А как же моя машина?
— Проспект пригонит ее обратно.
Я снова смотрю на его мотоцикл. Такая долгая поездка.
— Ромео…
— Афина, мое терпение вот-вот лопнет. Мне нужно вытащить тебя отсюда, пока не появились ублюдки, которые ищут Снейка. Чем меньше его клуб знает о тебе, тем в большей безопасности ты будешь.
Я неохотно забираюсь на байк, и мы отъезжаем.
Спустя пару часов я больше не могу. Мне жарко. Я вся потная, умираю от голода и жажды. У меня все болит еще от того, что я полночи была привязана к кровати.
— Ромео. Пожалуйста, мы можем остановиться? — кричу я ему через плечо.
Он съезжает на обочину, и его братья, которые едут с нами, следуют за ним.
— Что? — рявкает он, как только глушит мотоцикл. Я перекидываю ногу и спрыгиваю так быстро, что чуть не падаю на задницу.
— Я не могу. Я больше не могу ехать на мотоцикле. У меня все болит, — показываю ему свои ободранные запястья, надеясь, что он сжалится надо мной.
Он смотрит на меня несколько секунд, прежде чем, кажется, принимает решение.
— Да. Хорошо.
Он подходит к своим парням, и они разговаривают, пока я стою, утопая в страдании. Я резко вскидываю голову, когда байки с ревом оживают. Ромео возвращается один, и он, определенно, не в настроении говорить, поэтому я молчу, пока он изучает свой телефон.
Наконец, он поднимает глаза.
— Тебе нужно в туалет или в ванную?
— Наверное.
Его раздражение по отношению ко мне ясно видно по тому, как он машет рукой на здание позади меня. Я врываюсь внутрь, делаю свое дело и спешу обратно, пока у него не случился приступ.
Я стону, когда снова забираюсь на мотоцикл, но, по крайней мере, на этот раз мы едем недолго. Он заезжает на парковку довольно приличного мотеля и паркуется у входа. Я спрыгиваю, прежде чем он успевает сказать это, и следую за ним внутрь.
— Две кровати, — поправляет он портье, когда тот пытается всунуть нам одну двуспальную.
Здорово.
Ромео хватает два меню на вынос и уходит, даже не взглянув на меня. Это молчаливое обращение начинает раздражать.
Мы останавливаемся у его байка, и он, не говоря ни слова, отдает мне мою сумку, хватает свои вещи и входит в комнату рядом с офисом.
Он останавливается в дверях и указывает на кровать, что стоит поодаль.
— Я займу кровать у двери. Ты бери эту.
— Ладно.
Я ставлю сумку и роюсь в ней в поисках зубной щетки и чего-нибудь, в чем можно было бы поспать.
— Иди умываться. Я закажу пиццу, если ты не против.
Его слова, кажется, совсем не подлежат обсуждению. Не отвечая, я направляюсь в ванную.
Как только я оказываюсь под горячим душем, все события последних нескольких дней обрушиваются на меня с силой кирпичной стены. Отказываясь плакать перед Ромео, я весь день сдерживалась. Горячая вода обжигает мои ободранные запястья, но это не причина, по которой я соскальзываю на пол и, наконец-то, даю волю слезам.
Ромео
Афина выходит из ванной в футболке, которую я узнаю, и полагаю, это та самая моя футболка, из-за которой, по ее словам, и началась вся эта ситуация.