Проходит некоторое время, когда Джубили прочищает горло.
— Не знаю, как вы, а я умираю от голода. По-моему, там еще остались крекеры и арахисовое масло, если наше снаряжение не стерло в порошок.
— Э-э… — я оглядываюсь на разлом, на фоне которого выявляется силуэт, что является обнимающимися Тарвером и Лили. — А что насчет них?
Джубили фыркает, ее голос становится сухим, когда она отвечает:
— Я почти уверена, что мы для них сейчас просто отдаленные размытые фигуры.
Мы не слышим возражений от пары, и на мгновение мне кажется, что они даже не услышали ее, но затем Тарвер убирает руку со спины Лили, чтобы изобразить некий грубый жест в сторону Джубили, что заставляет ее расхохотаться.
Пока Флинн и Джубили карабкаются по обломкам, чтобы вытащить свои рюкзаки из-под обломков, мы с Софией медленно сближаемся. Тишина между нами стала другой, наполненная всем тем, что произошло между нами за мгновение до того, как мы прыгнули в разлом.
Выбор, который она сделала, оставив пистолет у ног и доверившись надежде, заставляет ее покраснеть и затаить дыхание. Медленно, неуверенно ее губы изгибаются в улыбке, которую я так люблю… кривой, с одной ямочкой на щеке, которая указывает мне, что она не носит маску, не играет ни в какие игры. Эта улыбка только ее, и она для меня.
— Я чувствую себя по-другому, — шепчет она, все еще сияя золотом в свете разлома.
— Нет, — шепчу я в ответ. — Ты именно та девушка, какой я тебя всегда знал.
Она смягчается в ответ, протягивает руки, чтобы обнять меня за шею, и как раз в тот момент, когда я думаю, что Тарвер и Лили выбрали лучший способ отпраздновать возращение, момент прерывается криком Джубили.
Мы все четверо оборачиваемся, но опасности нет. Кумико Мори обнимает Джубили, а Мэй с Санджаной минуют ее, чтобы пройти в разрушенный бальный зал. Все трое грязные, со следами борьбы, но на лицах усталые улыбки.
— Оболочки пали, — говорит Санджана. — Они рухнули, и теперь некоторые из них начинают просыпаться. Мы знали, что вы должны были… — она замолкает, глядя на новый золотой разлом без клетки.
Я смотрю мимо нее, чтобы встретить взгляд Мэй, и впитываю ее улыбку. Даже после того, как я принес опасность к ее двери, к ее семье, она пришла, чтобы помочь мне. Я никогда не знал, что у Валета есть кто-то, кто сделает это для него. С другой стороны, я не думаю, что она сделала это ради Валета. Думаю, она сделала это ради меня.
Шум с другого конца зала заставляет нас остановиться, и мы обмениваемся смущенными взглядами. Затем слабый стон эхом разносится во внезапно наступившей тишине. Лили отрывается от Тарвера, ее взгляд внезапно наполняется болью… и только когда она бежит к источнику звука, я вспоминаю, что с нами был седьмой человек до того, как разлом взорвался.
Месье Лару.
Когда мы подходим к Лили, она сидит на пыльном, потрескавшемся полу, наполовину протянув руку к мужчине, свернувшемуся в метре от нас. Его волосы поседели от пыли после взрыва. Грязь на морщинистом лице прорезана ручейками слез на щеках. Он обхватил себя руками, втиснувшись в угол обломков. Водянистые голубые глаза устремлены куда-то мимо лица дочери.
— Папочка? — шепчет Лили, дрожащим, неуверенным голосом. — Папа, это я. Лили.
Но титан «Компании Лару», кажется, даже не слышит ее, его глаза не дрогнули. Он что-то бормочет что-то себе под нос, и только когда он выдыхает и слова на мгновение становятся громче, я могу разобрать, что он говорит.
— …и мы все снова будем счастливы.
Я смотрю на Софию, лицо которой мрачно. У нее столько же причин ненавидеть этого человека, сколько и у меня, и все же я вижу в ее глазах отражение своих собственных чувств. Когда я смотрю на крошечную тень человека, скорчившегося на полу, мне трудно найти ту ненависть, ту горькую решимость, которая вела меня после смерти Саймона. Я смотрю на него и ничего не чувствую… я смотрю на него и чувствую… жалость.
Флинн привлекает мое внимание тихим вздохом, и когда я поднимаю голову, он указывает на разлом позади меня. Я поворачиваюсь, сердце колотится, когда мое измученное тело пытается подготовиться к… чему-то. Золотистый туман, шелковистый и эфирный, медленно, нитями выползает из разлома, становясь сильнее и ярче с каждой минутой.