Удар Виктора давал о себе знать — левая сторона лица понемногу начинала припухать и в скором времени меня должен будет украсить живописный кровоподтек. Гадство.
Часовня представляла собой огромное, выложенное из серого камня, здание с двумя башнями, одну из которых венчал циферблат черного цвета с белыми стрелками, а другую циферблат белого цвета с соответственно черными стрелками. Время само собой и там и тут показывалось одинаковое, и решение архитекторов снабдить часовню двумя башнями было не более чем обычным позерством.
Все в нашем мире делается исключительно ради красоты, которая, как известно когда-нибудь да все-таки спасет все живое. Вот только понятия прекрасного у каждого разные. И это более чем печально.
Я подбежал к массивным дверям часовни и дернул за большие узорчатые ручки. Старания успехом не увенчались — видимо дверь была закрыта изнутри, что, однако меня совсем не смутило и я что есть сил забарабанил по дереву кулаками. Должен же быть хоть кто-то внутри, в конце концов.
Прошла, наверное, целая вечность прежде чем послышался скрип отодвигаемого в сторону засова и чье-то приглушенное бормотание.
— Тебе чего сынок? — спросил, немного приоткрыв дверь, сухонький старик.
— Зайти бы погреться, — ответил я. — Впустишь?
— Ну, входи, — посторонился дед, и я юркнул внутрь.
Моему взору предстало огромное пыльное помещения с каким-то сваленным по углам хламом.
— Слушай, дед, можешь проводить меня до вершины правой башни? — спросил я, беспомощно оглядываясь.
Дверей было столько, что возникало подозрение о том, что часовня даже еще больше чем кажется снаружи.
— А зачем именно к правой? — удивился старик.
— Там Джиегвар ближе, — пожал я плечами и, как ни в чем не бывало, заявил. — Спрыгнуть хочу.
— А-а-а, — понимающе протянул дед и вдруг со злостью сказал. — Так ты из этих суицидально настроенных сосунков?!
Он с отвращением сплюнул прямо на пол.
— Каких сосунков? — пораженно посмотрел я на этого едва стоящего на ногах старика. — Ты чего, дед?
— Да есть окаянные малолетки, — неопределенно махнул рукой мой собеседник. — Вправь Тьма им мозги. Так ты не из них? А зачем тогда с башни прыгать-то?
— От вампиров спасаюсь, — вздохнул я и присел на какой-то ящик.
Черт возьми, какой же здесь все-таки бардак…
— А в церковь не пробовал сходить? Тут в двух кварталах всего… — небрежно сказал старик и я ошарашено на него воззрился.
— Ты идиот! — взревел Ривз. — Кейл, ты самый тупой на свете, готов биться об заклад!
— Вот возьмите, — вручил я этому, то ли охраннику, то ли просто уборщику часовни бутылку недопитого мной виски.
— Молодежь тупая пошла, — процедил старик и снова сплюнул на пол.
Я сорвался с места и, пулей выскочив из часовни, направился в сторону ближайшей церкви. И как можно было сразу не подумать о таком простом и эффективном методе избавления от вампиров? Наверное из-за того, что последний раз в церкви я был не меньше десяти лет назад… А ведь несмотря даже на то, что для кровососов снят запрет о не причинении Кейлу Хансу вреда, они все равно не смогут зайти в божью обитель. Насчет этого тоже когда-то позаботились Темные после того как епископ Карл не пожелал видеть в святых местах бессмертных и оборотней. Так что уж что-что, а передышку церковь мне даст, если конечно вампиры не успеют смотаться во Дворец и настучать Смотрителю, которому в свою очередь посчастливится уговорить до заката упрямого как осел епископа, являющегося, кстати, самым старым Высшим Темным в Олеандре, о временной поблажке для кровососов.
Нет, не согласится на подобное епископ. Хотя могут, конечно, Логан с Кауном наплевать на его мнение и собственнолично снять запрет. Но делать это ради вампиров, да еще и ценой испорченных отношений с епископом? Увольте. Слишком уж много верующих в Олеандре, а терять поддержку в такой переломный момент, когда вот-вот должна начаться война с Великими Семьями Лорду совсем не улыбается. Политика.
По крайне мере до восхода Дневного Солнца можно будет перекантоваться в церкви. А потом… А вот что делать потом я не знал.
До церкви на площади Двух Светил — главной торговой точки нашего города я бежал не останавливаясь, подгоняемый невеселой мыслью о том, что вампиры могут в любую секунду перестать забавляться с маньяком Виктором и переключатся на меня.
Церковь встретила меня тишиной, которую я, однако тут же разрушил своим частым хриплым дыханием. На меня недоуменно обернулось несколько сидящих на передних скамейках людей.
— Со мной все в порядке, — зачем-то выдохнул я. — Извините…
И, не долго раздумывая, растянулся на ближайшей скамье. Черт, как же я устал.
— Не разгневай силы небесные! — сердито прикрикнул на меня Ривз. — Негоже вспоминать имя нечистого в покоях священных!
— Заткнись…
— Я тут подумал, — сказал Ривз, когда я, наконец, смог отдышаться и сесть. — Не могут ли эти священники тебя сдать? Если уж Лорд Каун назначил за твою голову вознаграждение, то я бы на месте них не преминул на тебе заработать…
— Все может быть, — я заворожено смотрел на ряды свечей под статуей Всевышнего.
Обстановка внутри церкви производила неизгладимое впечатление. Многочисленные иконы, золотые подсвечники, почему-то всегда раскрытые на середине книги, покоящиеся на высоких подставках, расписанный причудливой вязью потолок, до которого было никак не меньше десяти метров. Все это складывалось в заколдовывающую своей непонятной теплотой картину. Здесь ты ощущаешь себя по-настоящему крохотным человеком, нуждающимся в могущественном покровителе. Поневоле замолкаешь и принимаешься считать все свои грехи, а после, поняв насколько ты нечист душой, берешься и за складирование проступков. Хотя, наверное, и тех и других у меня слишком много, чтобы пытаться просить прощения у кого-то свыше.
Да и честно говоря, не нужно мне этого. Иначе я бы не забыл, когда в последний раз вспоминал о Боге.
— Какие мысли-то громкие, — усмехнулся, появившийся рядом, Ривз. — Будь проще.
Он развалился на скамье и закинул ноги на спинку впереди стоящих сидячих мест. Я поморщился.
— Иногда мне кажется, что ты не можешь быть мною, — сказал я.
— А кто тебе сказал что я — это ты? — в притворном удивлении выпучил глаза Ривз. — Я абсолютно самостоятельная личность со своим собственным внутренним миром!
— Кажется, кого-то обвиняли в излишнем пафосе? — спросил я в пустоту.
— Каюсь, — сложил на груди руки Ривз. — Прости меня, я больше не буду.
Я смерил его уничижающим взглядом и громко вздохнул. Ко мне снова повернулись впереди сидящие, а из-за тяжелой красной шторы по левую сторону от алтаря, на секунду появилась голова священника. Мрак. Надо бы поменьше привлекать к себе внимание…
Итак, пора спокойно обдумать сложившееся состояние дел, попытаться понять, что происходит и как с этим бороться. И, разумеется, сделать первые шаги на пути к решению извечного вопроса — как остаться в живых?
Вот чего я решительно не понимаю, так это зачем Лорд Каун назначил награду за мою голову? Смысл? Попытка очередного унижения вампиров? Ведь теперь у них появилось немало конкурентов. И вообще, зачем весь этот цирк с объявлением меня вне закона? Не легче ли было Лорду Кауну послать на мои поиски нескольких Темных и раз и навсегда от меня отделаться? Или может быть в преддверии переворота он просто не хочет рисковать своей основной силой, считая, что кинжал еще у меня, и я могу запросто прикончить одного-двух Темных? А ведь если Великие Семьи начнут свое выступление против Лорда, то тогда ему понадобятся абсолютно все Темные. Но в таком случае неясно, почему мне в затылок до сих пор не дышит рота гвардейцев? У Кауна какая-то своя игра? Но, черт возьми, если он боится того, что я пожелаю убить его кинжалом, то почему я все еще жив? Надеется, что со мной справится и пара вампиров? Возможно, но в таком случае Каун очень близорук, если не подумал о том, что меня могут попытаться захватить Темные Великих Семей, что, кстати, совсем недавно и произошло.