— Что? А … Нет, — буркнула Лара. — Я еще жива.
— Вот как? — Регину это почему-то очень обрадовало.
И она спросила, по-прежнему шепча еле слышно:
— Послушай, а чего тебе от меня надо? В чем тебе нужно помочь, чтобы ты ушла?
Лара тут же ответила:
— Просто поговорить. Ты поговоришь с одним человеком от моего имени. Вот и все. Могу сказать точнее — поговорить надо с Женей, моим бывшим мужем. Он спокойный, интеллигентный, и вообще, хороший, так что тебе не будет трудно.
— Когда?
— Как только удастся, так сразу. У меня мало времени, подруга.
Это тоже было чрезвычайно приятное сообщение.
— Еще вот что, — сказала Регина. — Обещай мне прямо здесь и сейчас, что ты не заставишь меня делать ничего … такого…
Она хоть и успокоилась немного, но все же до конца Ларе не поверила — читанные страшные истории крепко сидели в памяти.
— Такого — чего? — удивилась Лара, и неуверенно засмеялась.
— Поняла. Страшного, ужасного, грешного. Ну, конечно. Обещаю. Как это сказать? Клянусь, подруга, что не подтолкну тебя ни к чему, что уведет тебя с пути истинного, а тем паче погубит твою бессмертную душу. Аминь. Так хорошо?
— Вполне, — согласилась Регина.
— А вообще-то, тут все просто, — сказала Лара. — Ты Библию читала когда-нибудь? Хотя бы что такое грех, знаешь?
Регина не читала, и знала смутно. Мама всю жизнь была уверена, что нельзя работать по церковным праздникам, это у них в доме грехом и считалось, а Регину всегда несказанно удивляло. Действительно, стирать или шить — грех, телевизор смотреть — можно. Ну не бессмыслица ли?
Да и откуда бы и Регине и маме “читать и знать”, если у обоих были сначала советский детский сад, потом октябрятское и пионерское детство, далее комсомольская юность, а папа Регины, как и оба ее дедушки, состояли в партии. Ну, нельзя было иметь какую-то должность и при этом не состоять! Зато и маму, как позднее Регину с Вероникой, крестили, тайком так, потихоньку, а по праздникам они не стирали и не шили. Вот.
— Ты почему молчишь?
— Я тебя слушаю, продолжай, пожалуйста.
— Библию ты не читала, а это, между прочим, инструкция к созданию под названием человек! Там все есть! Вот, например, заповеди такие — не убий, не прелюбодействуй, возлюби ближнего, как самого себя, и далее по списку. Что это значит? Если я не темная сущность, я никогда не попрошу тебя никого убить, к примеру, даже во имя великой цели вселенского масштаба! Потому что человек ни ради чего убивать не должен, жизнь и смерть — это не его юрисдикция. Это, если нужно, будет сделано без него, понимаешь? Если бы я тебя о таком попросила, это верный признак, что меня надо не слушаться, а уничтожать. Изгнать как-нибудь!
— Юрисдикция?.. — Регина слабо усмехнулась.
— Ты будешь к словам придираться?
— Нет, извини. Суть я уловила.
— Подруга, я просто прошу помочь. Только прошу. Мне надо исправить мои ошибки. Если ты откажешься — это твое право, наверное, только тогда я не знаю, как мне быть, и что со мной будет, и когда я смогу уйти. Правда, не знаю.
— Ну, хорошо, — вздохнула Регина. — Пошли отсюда.
Потому что болтать с Ларой, глядя на лик богоматери, ей показалось, как бы, непочтительно по отношению к богоматери. Она уже немного успокоилась, пока этого хватит.
Она еще раз перекрестилась, посмотрела на икону, и вышла из церкви. Стоя на крыльце, с удовольствием вздохнула — теперь дышалось легче. Вроде бы ничего. Кажется, она справится.
— Откуда ты все это знаешь? У тебя семья верующая, да? — спросила она у Лары.
— Ничуть, — охотно ответила та. — Такая же, как у тебя. Кое-что муж объяснял. Вот его всему учили. Его мамаша заставляла в кирху ходить, даже когда он был буйным подростком, — тут в ее голосе послышалась, помимо легкой усмешки, некоторая грусть, сожаление, и еще гордость, может быть — за этого неизвестного мужа.
— Я никогда раньше не была в таких церквах, как эта, — сказала Лара. — Я же лютеранка. Была с мамой в кирхе несколько раз, — ее голос дрогнул.
Вот оно как, значит…
— Ну что, мать, в школу хорошо сходила? — поинтересовался Ваня, впустив ее в квартиру и весело переглядываясь с Сережкой.
Не похоже, чтобы оба они о чем-то переживали.
— Нормально, — буркнула Регина.
— А платье? — спросил Сережка.
— И платье нормально. Все, забыли про платье. Только попробуй еще кого-нибудь приклей!
— Я понял, мам, — Сережка расплылся в довольной улыбке.
А Регина упала на стул и банально разревелась, размазывая слезы по лицу. Потому что — накопилось.
Она справится, да, конечно. Решила же — справится. Но просто поплакать хочется!