— Да, щиплет.
— Странно, — он достал из ящика бумажную салфетку и подал Регине.
По ее щеке катилась слеза.
Регина не сразу поняла, что это опять Лара. Лара плакала.
— Ну, вот, готово, — заявил Додик наконец.
Он последний раз расчесал щеткой, а потом зачем-то слегка разлохматил, как бы встряхнул ее волосы.
— Смотрите.
Регина посмотрела. И ничего не сказала. Не нашлась, что сказать. Она широко раскрыла глаза, и опять посмотрела. В зеркале была она, и в то же время в зеркале была не она. Точнее, такой она еще никогда не была. Волосы цвета ореховой кожуры лежали на ее голове свободной волной, которая отливала рыжим и золотым. Кажется, линии лица, его пропорции тоже изменились, и особенно глаза — глаза стали совсем другими. Таких женщин Регина видела на фотографиях в журналах, по телевизору, иногда на улице, но в зеркале — никогда.
— Видишь, что значит хорошая стрижка? — усмехнулась Лара. — Доставай деньги. Только не ахай, пожалуйста. Хорошее и должно стоить дорого.
Ахать Регина не стала, она, как в полусне, достала из сумочки деньги и расплатилась. Странно — ее не удивила цена, хотя в своей всегдашней парикмахерской она платила втрое меньше. Она сразу решила, что такое преображение и должно стоить много, много дороже обыкновенного…
— Большое вам спасибо. Мне очень понравилось.
Додик кивнул.
— Приходите еще. У вас хорошие волосы. Вот, возьмите мою карточку. Позвоните дня за два, или за три, — он протянул ей картонный прямоугольник.
На карточке стояли два слова: “Давид Сарукян”, и телефоны, тоже два.
Он даже подал Регине пальто, и спросил:
— А вы близко знали Лару?
— Ну, не знаю, — Регина чуть не засмеялась. — С одной стороны — очень близко, с другой — вроде бы и нет.
Лара в ответ хохотнула:
— Ловко вывернулась, подруга. Молодец!
А Додик сказал, глядя на Регину глазами ласкового спаниеля:
— Я вас понял. Она была такой человек, неоднозначный. Но все равно, она потрясающий человек.
— Да, полностью с вами согласна…
На улице Лара сообщила:
— А ты ему понравилась, между прочим. Как материал, имею в виду. Волосы у тебя — закачаешься, мне бы такие.
— Да обычные у меня волосы. Растут, и все дела…
Лара захохотала, потом добавила:
— Ты пользуйся, и не вздумай денег жалеть — вложения в себя обычно окупаются. Зато теперь все будет классно.
— Почему это?
— Да потому что прическа новая. Странная ты. Неужели непонятно? — И Лара опять захохотала.
— Поглядим, — улыбнулась и Регина. — Кстати, и это — пятьдесят процентов? У меня ведь могло и не быть таких денег.
— Но мы-то знаем, что они у тебя были.
— Да. Потому что я хотела заплатить за телефон и свет.
— Ты жалеешь?
— Нет!
— Меня он стриг бесплатно. А я на него бесплатно шила. Он большой пижон и любит одеваться, так я столько всего ему сшила.
И Лара вздохнула с непередаваемой грустью — как будто жалела, что больше не шьет Додику, но, скорее всего, она жалела о чем-то другом.
Они помолчали.
— А ты с чего взяла, что в компьютере у Чапаева нет пароля? — спросила вдруг Регина.
— Как это — с чего? Я видела, как он его включает. Ты же не так уж редко к нему в кабинет заходишь, вот, я и видела.
— Да. И в налоговой инспекции ты все видела. Послушай, а как долго ты здесь… со мной?
— Недели две.
— Так долго? — поразилась Регина.
Но, оказывается, она почти перестала сердиться. Купила ее Лара новой прической, что ли?
Регина еще подумала, что вчера, в спальне, с Иваном, Лара тоже была — здесь, с ней… в ней… И дальше будет, никуда не денется, пока Регина что-то там такое для нее не сделает… Вот с этим ей что делать, а?
Рассказать все Ивану. Объяснить, что это ненадолго. Тогда все будет честно и практически нормально.
Стоп! Ну, совершенно же невозможно. Как раз будет не нормально, а в миллион раз хуже!
Она даже успела приготовить ужин, до того, как явились домой ее мужчины, веселые и довольные. Ваня даже чмокнул ее в щечку, и потерся щекой о ее новую прическу, как будто она была ничуть не новая.
Ужин был почти съеден, и Ваня уже шарил рукой в поисках пульта от телевизора, когда Сережка вдруг заявил с некоторым удивлением:
— Мам, а ты, это… ты сегодня красивая какая-то!
— Наша мама всегда красивая, — заметил назидательно Ваня.
То есть, он упрямо ничего не замечал. Собственно, он никогда сразу не замечал ее новые стрижки. Но на этот раз? Нет, правда, как ТАКОЕ возможно не заметить?
— Спасибо, сынок, — сказала она. — Я была в парикмахерской.