— До кого? — изумилась Регина, хотя, конечно, тут же поняла — до кого.
Просто — ему и это уже известно?..
— Мамонтов сказал, что дал тебе номер Жениной знакомой.
— Так-так… — она присела рядом. — А Веснин еще не отзванивал? Чтоб отчитаться?
— Веснин — нет. А что — должен был? Хорошо, я ему сам позвоню.
Он улыбнулся, наконец. Он ее дразнил.
— А что? Я должен все про тебя знать. Если вздумаешь играть в детектива, как в кино, я тебя лучше дома запру. Знаешь ли, от греха подальше. Борща сваришь, пельменей наделаешь домашних. Еще я пирожков хочу, с мясом и картошкой, и лука побольше. Собственно, я всегда считал, что ты у меня женщина здравомыслящая.
— Вот спасибо…
— А Мамонтов просто спросил, какие тебе цветы нравятся. Так какие?
— Белые лилии, — буркнула Регина.
Да ей всякие нравятся! Если их дарят.
— Хорошо, так и передам. А чего это он вдруг?
— Я ему свидание организовала.
— Прости? Ты — что сделала?..
— Видишь — человек доволен.
— Хм. Ну-ну…
Значит, Шурик уже позвонил Юле. А она девушке Свете — и не подумала. Впрочем, ей было некогда.
Уходя, муж мимоходом легонько чмокнул ее в висок, и тихо спросил:
— У тебя хоть сегодня голова не болит?
Она отшатнулась, скосила глаза на сына — не слышал?
А потом подумалось — зря они не поругались из-за компьютера. Это ведь выход — поссориться. На неделю, не больше. Тогда он не станет их трогать… Тьфу ты! Ее, ее, а не их! С одной стороны, ужасно — поссориться непонятно из-за чего, а потом как-то из этой ссоры выбираться, а с другой — то, что нужно, на этой неделе!
Регине захотелось порвать что-нибудь на мелкие-мелкие кусочки. Вместо этого она подсела к телефону и принялась набирать номер.
Длинные гудки, и больше ничего. Девушки Светы нет дома. Тогда Регина позвонила на Светин мобильный, и механический голос сообщил, что телефон абонента выключен, или… Неважно, что с ним там “или”!
— Не верю я, что у него есть девушка, — сказала Лара. — Вот пока своими глазами не увижу… Не верится мне, и все!
— А я думаю, что непременно есть, — возразила Регина. — Любой нормальный мужик, пять лет как разведенный, за это время заводит себе какую-нибудь девушку, или вдовушку, или неважно кого!
Лара удивилась:
— Зачем ты со мной так?
— А чего ты хотела? Чтобы он в монастырь ушел и умер там через сто лет с твоим именем на устах? У тебя уже другая жизнь, и у него другая. А ты, мне кажется, все не хочешь отпустить его окончательно.
— Что?! Подруга, ну, ты и сказала! Да, мы не передрались перед разводом, и не пилили вещи двуручной пилой! Мы расстались цивилизованно. Можно сказать — остались друзьями.
— Это же чушь собачья! Как можно отпустить любимого человека, и “остаться друзьями”? Это только если бы ни один из вас не любил…
— Подруга, что ты в этом понимаешь?!
— Ничего, наверное, — вздохнула Регина. — Извини, я не о том говорю. Это твоя жизнь, и меня она не касается. Мы отвлеклись от наших баранов.
— Вот именно, — с готовностью согласилась Лара. — Скажи мне только — ты ведь не собираешься ждать, пока твой друг Сергей Веснин представит нам Женю на блюдечке? Я не хочу ждать. Пойми, подруга, у меня всего несколько дней, и я не хочу потратить их на ожидание. Я все-таки не верю твоему Веснину, уж прости меня, но не верю. Шурику вот, в принципе… Не знаю. Тоже не верю, наверное. Сам то он, может, и безвредный, но Генка… нет, я никому не верю.
— Нам и не обязательно ждать, — согласилась Регина. — Но надо придумать, что делать? Если бы мы знали фамилию Светы, или, хотя бы, где она работает…
— Знаешь, о чем я все время думаю? — перебила Лара. — Женины рубашки, которые к костюму, все остались на полу, возле кровати. Особенно одна — без нее он бы точно не уехал! И куртка его новая там валялась, я видела, и ботинки зимние тоже.
— То есть?
— Что тебе неясно? Повторяю еще раз — его цивильная одежда, в которой он мог бы куда-нибудь уехать, осталась дома.
— Ты как будто хочешь сказать, что он не уехал, а сидит где-нибудь под кроватью? Но это исключено, так?
— А еще что скажешь?
— Предложить варианты, куда он мог уйти без одежды? К кому-нибудь из соседей по подъезду. Или по дому. Еще он мог на машине уехать.
— Если человек не собирается жить в машине, он должен одеться.
— У него могут быть вещи, тебе неизвестные…
— Летом я заглядывала в его шкаф! Я даже купила ему рубашку…
Это Регина пропустила мимо ушей. Она продолжила:
— …а может, он оделся во все новое! Чтобы его никто не узнавал. Мы же считаем, что он прячется.