«Слушай, да не все так плохо! Успех никогда не приходит сразу!» — возмутился Леша. Тут сказала свое слова Полина: «Ты чего, Леш? Человек тебе говорит прямым текстом, что не хочет бороться. О чем ты вообще говоришь? Кого ты пытаешься подбодрить?» — «Полин, не начинай», — наморщился Леша. — «Что не начинай! Он просто слабак и трус, в школе его бьют, и девчонки ему не дают. Поэтому он ударился во всякую хуйню, типа этого Димкиного мошенника».
Олег ответил гневно и глядя в глаза. Пока он говорил, он чувствовал себя героем.
«Между прочим, я нашел в себе силы рассказать всю историю, как есть. А ты просто не знаешь, что такое развитие, и почему человек может перерасти старые увлечения. Ты можешь только нападать, а нападаешь ты потому, что тебе страшно видеть рядом с собой человека, который не пьет, не курит и не употребляет наркотики. Тебе нужно, чтобы все вокруг деградировали до твоего уровня!»
В ответ Полина захохотала. «Все сказал, умник? Смелый очень? А теперь наберись смелости эту историю своим друзьям рассказать, если они у тебя есть» — «Полин, хватит, парень моложе тебя на шесть лет», — вступился Леша, но без особого пыла. — «Хорошо, дорогой, я не хочу из-за него с тобой ссориться, я замолкаю», — ответила Полина.
И тут на Олега сладостной волной накатило чувство самоуничижения и отчуждения. Он встал и сказал: «Я лучше пойду домой, я совсем не хочу сидеть здесь, когда придут еще люди. Когда собирается компания, надо мной всегда начинают издеваться. Я никогда не мог найти общий язык с людьми. Желаю весело провести время». Он пошел в прихожую, предвкушая извинения и мольбу. Это было самым частым шаблоном его фантазий: он решительно разворачивается и уходит, обидчики понимают, насколько неправы, и начинают просить у него прощения. Такой сценарий не был реализован ни разу в его жизни. Сейчас мечтам тоже не суждено было сбыться. Дмитрий сказал: «Пойду провожу парня до метро, чтобы не гопонули». Полина тут же откликнулась: «Это правильно, таких гопота всегда тормозит». Леша вздохнул: «Хватит, Полин, успокойся… — и переключился на Олега: — Давай, Олег, удачи тебе, — он поднял кулак в ободряющем жесте, но не посчитал нужным вставать с дивана, чтобы пожать руку. — Дим, не в службу, купи на обратном пути еще сигарет» — «Да я сам хотел», — ответил Дмитрий. Он уже надевал куртку. «Пошли», — он похлопал Олега по плечу. Олег почувствовал, что вот-вот заплачет.
В подъезде с завыванием задувало из-под двери, тянуло холодом. Олег приготовился выйти во вьюгу и темень. Однако тянуло, видимо, от перепада температуры, а день еще был в разгаре. Часы показывали три.
Обочины, крыши машин и деревья покрывал колючий рассыпчатый снег, местами ровный, ничем не потревоженный уже несколько дней, местами испещренный следами людей и собак, усеянный сигаретными окурками. Всюду — сероватый, покрытый тонким налетом сажи, видимо, от электростанций. Во льду на асфальте можно было разглядеть вмороженные крупицы коричневой соли.
Дмитрий повел Олега самым коротким путем — через дворы. Тот молчал, и Дмитрий чувствовал, что не нужно его трогать. Он планировал оставить Олегу свой телефон, когда доведет до метро, и извиниться за Полину. Ему было очень жалко парня, но он отлично понимал Полину. Для всех стало облегчением, что Олег решил уйти.
На полпути к метро, в пустынном дворе, им наперерез пошли два парня, выскользнувшие из-под навеса подъезда. Он подумал весело: «Ну, добро пожаловать!». К нему редко подходили на районе. Если подходили, то обычно узнавали, извинялись и пытались угостить сигаретами. Последний раз ему приходилось драться с незнакомыми на улице лет пять назад. Никто старше семнадцати, кроме клинических дебилов, гоп-стопом не занимался и к старшим не лез. Остальные были не местными и никогда не подходили прессовать — затаивались за углом или подбегали сзади и тюкали по голове обпилком трубы. Били профессионально, человек отключался, и его обчищали. Поэтому все нормальные люди на районе часто оглядывались и при попытке любой парочки мужчин войти с ними в лифт, били сразу, с ноги.
Когда парни были еще далеко, Дмитрий воспринял их дерганье головами как закоренелую привычку «быть на стреме». Лишь когда они подошли совсем близко, он понял в чем дело. Но перед этим он узнал их. Это были те самые хмырьки в тулупчиках и ушанках. У них и теперь было по сигарете в зубах. И головами они поматывали, чтобы стряхивать пепел. Дмитрий не мог припомнить способа оригинальнее.