11. Бериллиоз
Зверь, которого ты видел, был, и нет его, и выйдет из бездны, и пойдет в погибель; и удивятся те из живущих на земле, имена которых не вписаны в книгу жизни от начала мира, видя, что зверь был, и нет его, и явится.
Булгаков: Знаете, отец Сергий, я хотел бы написать повесть – собачий апокалипсис. О нашем времени.
Отец Сергий: Звериный апокалипсис? Как у Еноха?
Булгаков: Я все время думал о пророчестве апостола Павла про конец света. Помните, он упоминает какого-то беззаконника, человека греха, который появится в конце времен, начнет выдавать себя за Бога и воссядет прямо в квартире Создателя, как хозяин. Богочеловек или, как его сейчас называют – "Homo Deus".
Отец Сергий: Да, я слышал эту историю. Но чтобы воссесть в этой квартире, нужно отстроить Третий храм. Считается, что как только Третий храм будет заново отстроен, тогда все и случится. Тогда и нужно начинать готовиться к воцарению антихриста. К страшному времени. Свят, свят, свят…
Булгаков: Третий храм? А где, если не секрет?
Отец Сергий: Где Храм? Известно где, в Иерусалиме, на той самой горе.
Булгаков: Вы будете смеяться, но я в своем сне видел, что Храм был отстроен на небе.
Отец Сергий: Как же Вы построите храм на небе? Это же невозможно. Тогда служителям этого храма каждый раз для службы придется возноситься на небо. Вы еще скажите, что его служители начнут туда иконы с собой брать.
Булгаков: Это было бы интересно. Богочеловек, отстроивший себе храм на небе, воссевший там и объявивший себя вершиной мироздания.
Отец Сергий: Михаил Афанасьевич, расскажите про Ваш собачий апокалипсис. Вы же с него начали…
Булгаков: Представьте, как-то по дорогам грязного города бродила грязная, замученная собака. Она ужасно обросла. Питалась разными отбросами на помойках, пила из лужи, хромала. Жить ей оставалось год или два, не больше.
Отец Сергий: Бедная собака.
Булгаков: И вот, однажды, один профессор со странной фамилией Преображенский сжалился над бедной дворнягой, которая как в Фаусте увязалась следом, и притащил ее домой, в свою собственную квартиру.
Отец Сергий: А этот профессор про священные берега Нила случайно не вспоминал?
Булгаков: Иногда вспоминал, а Вы откуда это знаете?
Отец Сергий: Я вспомнил доктора Моро. Помните, Герберта Уэллса? Египтяне оставили нам множество картинок про его эксперименты.
Булгаков: Да, конечно, помню. Некий профессор Моро привез на свой остров разных животных и стал превращать их в полуживотных-полулюдей. У него получались какие-то гибриды, кот-бегемот, ну и так далее… Они считали профессора богом и поклонялись ему. Но однажды восстали и убили профессора. Потом все полулюди-полузвери на острове деградировали и вернулись в животное состояние. Где сейчас этот остров, никто не знает.
Отец Сергий: Енох, Уэллс, Оруэлл, Египет, Россия, – эта история стара как мир. Но мы отвлеклись. Что там с профессором Преображенским и его собакой?
Булгаков. Да, конечно. Этот самый профессор приютил, откормил дворнягу, дал ему имя Шарик, ошейник на шею. Тот стал расти как Бегемот у Фауста. Вес набрал, начал лосниться. Пса все стали уважать, другие дворняги озирались на него с завистью, а швейцар запросто открывал перед ним дверь. И тогда профессор задумал превратить собаку в человека.
Отец Сергий: И как, эксперимент прошел удачно?
Булгаков: Как бы Вам сказать. Эксперимент, как вы можете видеть, прошел не совсем удачно. Черепная коробка животного вдруг стала расти, волосы на теле выпали, получилось некое подобие человека. Но при этом редкостное хамло. Быдло. Стало выкрикивать какие-то нацистские лозунги. Устроил потоп в квартире профессора. Все залил к чертовой бабушке!
Отец Сергий: Очень интересно.
Булгаков: Пришлось его воспитывать. Культуру повышать. Театры, книги, слоны…
Отец Сергий: И, что же, помогло? Он стал человеком?
Булгаков: Нет, где-то на уровне своего предшественника закрался серьезный генетический сбой. Шарик постоянно пел про какое-то яблочко, увлекся гигантоманией. Угробил чучело совы с двумя светильниками. Затем тайно возненавидел профессора за различные запреты. Активно увлекся то ли порнографией, то ли полиграфией. В конечном счете, попал под вредное влияние местного домкома, который проповедовал светлые коммунистические идеи. Очень странный домком. Работать в доме никто не хотел, все только пели. Феминистки появились, сильно переживавшие за африканских детей… В общем, в доме профессора началась полная разруха. Никто не хотел заниматься своим делом, все хотели петь и переживать за африканских детей. Вскоре от постоянного пения в доме у профессора начались ужасные мигрени…